Он был заносчивым полукровным засранцем, принятым в чистокровный род Лейсли. За что этот мальчишка был туда принят? За исключительную одаренность его матери в области чар. Сам Эдмунд Сойр пока никакими особенными талантами похвастаться не мог.
— Тогда выбирайте. Либо факультет продолжает терять баллы, и вы лелеете своё эго, либо вы обеспечите мне возможность попадать на занятия вовремя. Мне всё равно, как это будет выглядеть: провожатый-призрак, карта, портал или что-то еще!
— Портал? Деревенщина! На территории Хогвартса нельзя использовать аппарацию и другие виды перемещений! Исключение составляет лишь каминная сеть и магия домовых эльфов, это написано даже в Истории Хогвартса, — Эдмунд с превосходством задрал нос.
Я настолько удивилась, что не нашла слов для ответа. Я работала с защитными чарами для поместий и знаю, как выглядит полная блокада перемещений. В защите Хогвартса оставался черный ход. Скорее всего, доступ был только у директора, ага, на случай ядерной войны. Я усмехнулась своим воспоминаниям.
Сойр тем временем продолжал нагнетать обстановку, высмеивая меня. Я слушала его поток сознания и потихоньку закипала.
— Как ты думаешь, — перебила я его, — почему меня не было в прошлом году?
— А мне-то какая разница?
— Вроде говорили, что ты болела, — вмешалась в разговор Энни Брайт; с первого взгляда в ней угадывалась магглорожденная, начиная от внешности и заканчивая манерами.
— В результате эксперимента мамы я вижу магию. И в прошлом году я тренировалась использовать свой дар. Тренировалась на поместьях французских родственников. Различных защитных комплексов я повидала немало. И поверьте мне, в защите Хогвартса есть дыры.
Народ в факультетской гостиной дружно замолчал и задумался.
— Впрочем, ваше право — верить или нет, — закончила я, тряхнув волосами. — Но я бы не верила всему, что пишут в книгах! Информацию надо проверять.
В общем, я получила в провожатые Энни. Магглорожденная Анна Брайт, которую все звали Энни, была, пожалуй, самым адекватным человеком на нашем курсе. Спокойная, вежливая, ненавязчивая и без странностей, которыми могли похвастаться почти все воронята. Для меня она была как глоток воздуха. С ней было очень уютно молчать или учить уроки. Она обладала мягким характером или хотела казаться такой. У нее ни с кем, в отличие от меня, не было конфликтов.
Мы часто с ней сидели за одной партой на занятиях и неплохо общались вне уроков. Она была единственной с моего курса, с кем у меня сложились нормальные отношения. Я не спрашивала, но мне казалось, что вызвалась она сама. Со временем, наблюдая за Энни, я пришла к выводу, что она ко мне просто примазалась. Уж больно много она расспрашивала о традициях чистокровных и нарочито заглядывала мне в рот, а я не стремилась открывать перед ней душу, хотя, будь я двенадцатилетней девчонкой, купилась бы.
