— Предлагаю попробовать, — Даша улыбнулась и поняла, что допустила ошибку. Улыбнулась она ребенку, а не контр-адмиралу.
— Предложение отклонено, — холодно отрезал Сато.
— Так, ладно. Если ты хочешь интегрироваться в общество, мне нужно проанализировать тебя, понимаешь?
— Просто расскажи мне об обычаях аборигенов и не лезь в мою голову, женщина, — приказал Сато.
— Так не получится, — покачала головой Даша. — Это террабайты информации, которые в обычных условиях ребенок впитывает, находясь в культурном контексте. Он не сопротивляется, в отличие от тебя. Я не могу научить тебя всему, но могу понять, какие твои черты будут считаться явным отклонением от нормы. Понимаешь? И работать нужно с тем, что окажется самым проблемным.
Сато внимательно изучил выражение ее лица, потом спросил:
— Для этого обязательно рисовать?
— Ну, можешь еще поиграть в игрушки. Не забывай, что ты в кабинете детского психолога. Детского.
Сато отвел взгляд и беззвучно ругнулся.
— Хорошо, давай бумагу.
Он принялся за рисунок. На глазах Даши белый лист превратился в уродливое озеро среди страшных скалистых гор. На малюсеньком участке неба, примостившемся среди гор, возникло два солнца разного размера. Сато подумал немного, потом криво, как-то нервно заштриховал озеро красным карандашом.
Даша рассматривала рисунок, Сато рассматривал ее. Даша автоматически отмечала моменты, которые нужно будет проверить. Возможно, проблемы с матерью, попытка опираться исключительно на мужские фигуры. Нужно уточнить.
— Ну что? — поинтересовался Сато. — Я латентный гомосексуалист?
Даша прыснула, отметив тем не менее недетский юмор, но быстро взяла себя в руки.
— Вроде нет. А ты хочешь поговорить об этом?
— Нет.
— А почему озеро красное? Это закат или…
— Это кровь, — спокойно ответил Сато. — На этом озере я приказал расстрелять две дивизии пленных сепаратистов.
Даша почувствовала, как ее улыбка становится какой-то неживой.
Сато медленно, ощущая предательскую дрожь в руках, оттолкнулся от пола. Все тело тряслось, сил не хватало даже на несколько отжиманий.
Тяжело дыша, он сел на колени и поводил плечами. Взгляд его уперся в стул, заваленный одеждой сестры. Бесформенная куча барахла делала предмет мебели похожим на уродливого монстра. Он брезгливо поморщился.
— Костя! — взревела на всю квартиру Марина. Видимо, звала она его давно, но он так и не привык к этому имени. Какое-то бесхребетное слово, щенячье.
В комнату заглянул Саша. Он посмотрел на сына, сидящего на полу, и спросил: «Тебя мать зовет, ты оглох, что ли?».
