— Почему я должен вам отвечать?
— Да потому, что я — поручик того же самого лейб-гвардии Преображенского!
Мадатов, не торопясь, оглядел противника сверху вниз. Тот был чуть ниже и лет на пять старше. Круглое лицо налилось красным от водки, ветра и ярости.
— Не вижу на вас мундира.
— Ты ещё учить меня будешь!..
Бранский снова замахнулся, но чьи-то широкие плечи закрыли Мадатова от разъярённого графа.
— Лейб-гвардии Преображенского штабс-капитан...
— Да знаю тебя, Бутков!
— Ия тебя знаю, Бранский.
Особенной радости от встречи старые знакомые не испытали. Однако граф чуть успокоился, расслабился и отступил. Бутков, не глядя, завёл руку за спину и сжал запястье Мадатову, потянувшемуся было к эфесу шпаги.
— У вас претензии к моему офицеру, граф?!
— Он сдёрнул меня с коня!
— Скачете опрометью по тротуару. Нарушаете указ, ваше сиятельство.
— Чей указ? — Лихой наездник опять попробовал вспетушиться.
— Императора...
— Какого?!
— Государства Российского, — твёрдо и уверенно отрубил Бутков.
— Ваш подчинённый, кажется, до сих пор уверен, что он присягал Павлу.
— Я... — Мадатов попытался было ступить вперёд, но Бутков подвинулся в сторону и перекрыл ему путь:
— Прапорщик Мадатов исполняет мои приказания. В сей тяжёлый и неудобный для отечества день он следит за порядком и тишиной на улицах российской столицы. И вам, граф, как хотя и бывшему, но офицеру-преображенцу должно бы ему помогать, а не препятствовать. Что же касается его императорского величества, то сегодняшним утром мы с прапорщиком, как и весь полк, присягнули государю Александру Павловичу. Однако замечу, что указов императора Павла Петровича он ещё не отменял...
Размеренная речь Буткова пронизала и отрезвила графа ещё пуще невского ветра. Он выдернул поводья у Мадатова и поднялся в седло. Проехал несколько шагов и оглянулся:
— Лейб-гвардии... — Далее ветер донёс выражения совершенно неуставные.
Мадатов кинулся было следом, но Бутков сгрёб его в охапку и почти понёс, потащил вдоль канавки. Прапорщик пробовал отбиваться, но руки старшего офицера держали его лучше стальных цепей.
Так, в обнимку оба преображенца добежали до Миллионной, пробрались к дому, где размещался первый батальон полка, тот самый, что нёс караульную службу в Зимнем. Прошли мимо часового и поднялись на первый этаж. Собственно, все осмысленные действия совершал штабс-капитан Бутков, прапорщик же, побарахтавшись поначалу и сообразив неравенство сил, мрачно подчинился почти неизбежному.
