По Неве, покачиваясь на мелких волнах, плыл связанный из окорённых брёвен плот. Лоцман, стоя на корме, лениво пошевеливал длинным шестом. Босые ноги отдыхающего напарника торчали из-под двускатного низенького домика. Лохматая собака притулилась у шалаша, вертела башкой, должно быть, искала блох. Валериан представил, как она клацает жёлтыми клыками по свалявшейся шерсти, хлопнул ладонью по парапету и засмеялся от удовольствия.
От правого берега, от крепости наперерез сплавщикам пронеслась лодка. Дюжина гребцов ловко и споро работали вёслами. Проскочили под самым носом плота, повернули к Летнему саду и пристали у схода. Рулевой выскочил, придержал судно. Из-под красного балдахина, закрывающего тупую корму, выступил офицер. На берегу повернулся, махнул оставшимся, начал подниматься на набережную.
Офицер был знакомый. Поручик Бутков, Преображенского полка, только другого батальона — второго. Валериан оттолкнулся от парапета, пошёл навстречу. Приветствовал старшего и перешёл на прогулочный шаг.
— Господин прапорщик! — окликнули его сзади.
Валериан развернулся. Высокий плечистый поручик был красен, стоял, покачиваясь, дышал неровно и тяжело.
— Прапорщик Мадатов, первого батальона Преображенского гвардии...
— Вы... по делу, — оборвал его поручик Бутков, — или же... так?
— Уволен до вечера.
— Немного осталось. Может быть... вместе вернёмся? А то, знаете, засиделся с друзьями, опасаюсь, что не дойду.
Валериан не поверил, что дюжий офицер мог опасаться чего бы то ни было на этом свете. Должно быть, скучно показалось брести одному по пыли. Да всё равно пора поворачивать в слободу.
Место преображенцам отвели в Литейной части, за Фонтанкой ещё при Петре Великом. Но закончили обустройство только при дочери его, Елизавете. По плану шла одна полковая улица, которую под прямым углом перечёркивали несколько ротных. Для каждой роты строили десятка два связей — деревянные избы на каменных, однако, фундаментах. Центр каждой связи занимали огромные сени, из которых двери вели в солдатские комнаты. К избе примыкал небольшой участок земли под огород.
Штаб-офицеры от майора и выше строили собственные дома или нанимали городские квартиры. Оберы ниже капитана располагались в зависимости от достатков фамилии. Одного жалованья на столичную жизнь уже не хватало. Мадатова совсем недавно за усердную службу переставили вверх на одну ступеньку, не слишком, впрочем, высокую. Прапорщик — чин уже офицерский, но уважения немногим больше, чем денег. Валериан нашёл на той же ротной улице комнату, в которую поселился с таким же, как он, недавним унтером. Но и поручик Бутков, из хорошего, но провинциального дворянского рода, тоже не гнушался слободской жизнью.
