— Кочевники, что остались в наших степях ещё со времён великого Надир-шаха, — пояснил Лазареву Фридон.
— Они уже не хотели пасти скот, — мрачно продолжил свой рассказ Шахназаров. — Они хотели построить свою крепость в горах. Так выросли стены укрепления Панах-абад. Позже его назвали Шуши-каласы... Говорят, что отец своей рукой положил первый камень в стены Шуши. Он думал, что возводит новый знак своей силы, а вышло, что он вырыл могилу и себе, и всем меликствам Карабаха. — Джимшид прервал рассказ, подошёл к двери, приотворил, желая убедиться, что племянник не подслушивает беседу старших. И продолжил: — Но — пока Шахназар Второй был жив, он считал своим всё, что ему хотелось иметь. Не колеблясь, протягивал руку к любой вещи, что лежала не слишком удачно. А если хозяин надёжно прятал сокровище, мелик Варанды сбивал любые затворы.
Лазарев чуть улыбнулся. Ему показалось, что Джимшид всё-таки гордится своим жестоким отцом.
— Может быть, мы присядем. Рассказ, я чувствую, будет долгим и любопытным.
Минас с Фридоном опустились на мягкие подушки дивана. Джимшид остался стоять.
— Мне так будет легче... Я был старшим из четырёх сыновей мелика. Тех, которых он сам признавал своими законными. Из дочерей выбрал двух. Прочих я не возьмусь перечислить. Однажды он прилёг с нашей служанкой, а потом родилась девочка Сона. Мать умерла при родах, малышку оставили в доме. Она быстро бегала, смешно говорила. Я считал её свой младшей сестрой. Хотя по возрасту она могла быть мне и дочерью. Когда ей исполнилось пятнадцать лет, я отдал её замуж. Я! Отец так ни разу не посмотрел в её сторону. Я нашёл девочке мужа. Хороший человек, не грубый и работящий. Он умел хорошо работать с железом и медью. Через полтора года родился Ростом, а ещё через два напали лезгины...
— Разбойники, — опять пояснил Фридон. — Постоянно спускаются из Белокан большими партиями, добираются и до Гянджи...
— Так случилось и в этот несчастный год. А Сона с Григолом как раз поехали в город что-то продать, что-то купить. Наверное, Господь отвернулся не вовремя и не успел отвести глаза негодяям... Я мигом собрал людей, ринулся на поиски, но не нашёл ни его, ни её. И никто не знал, что с ними случилось... Потом, я слышал, эту партию перехватили русские, уже у самой Куры. Тот отряд, что императрица направила в помощь царю Ираклию. Они не сумели закрыть дорогу туда, зато отомстили за нас, когда разбойники возвращались обратно. Они выгнали их из леса и погнали, как стадо овец, в воду. А на берегу поставили пушки. Рассказывают, что трупы — и лошадей, и людей — запрудили бурную реку от одного берега до другого. Жалею об одном — что меня не было в этот день с ними. Я бы тоже стрелял, пока хватило пороха и свинца, пока ствол ружья не прожёг мне ладонь насквозь!
