— Возможно, отец захоронил его где-нибудь, например в саду?
— И потом пошел к Кеннеди и сообщил ему, что задушил жену? Зачем? Почему бы ему не придерживаться версии о ее бегстве?
Гвенда откинула волосы со лба. Она немного расслабилась, и щеки уже не пылали, как прежде.
— Не знаю, — призналась она. — Твое объяснение выглядит очень логично. Думаешь, доктор Кеннеди сказал нам правду?
— О да, я абсолютно уверен в этом. С его точки зрения, все совершенно ясно. Сны, галлюцинации и, наконец… главная галлюцинация. Он убежден, что это была галлюцинация, потому что, как мы только что признали, если нет трупа, то не может быть речи и об убийстве. Вот почему мы никак не можем согласиться с ним. В отличие от него мы знаем, что труп был. — Он немного помолчал и продолжал: — С его точки зрения, все подтверждает его версию. Исчезнувшая одежда и чемодан, прощальная записка. И потом, два полученных им от сестры письма.
Гвенда оживилась:
— А эти письма? Как мы их объясним?
— Это трудно объяснить, но надо попытаться. Если исходить из того, что Кеннеди говорит правду (а я полностью в этом уверен), то нам придется объяснить, откуда взялись эти письма.
— Я полагаю, они и в самом деле были написаны почерком его сестры? Он узнал его?
— Послушай, Гвенда, я не думаю, что он задавался этим вопросом. Это же не подпись на банковском чеке. Если те письма были написаны почерком, достаточно похожим на почерк его сестры, то могло и не возникнуть сомнений. У него уже была определенная версия случившегося. И письма только укрепляли его в убеждении, что она сбежала от мужа. В такой ситуации вряд ли письма могли вызвать у него подозрения. И тем не менее письма эти вызывают подозрения, по крайней мере у меня. Они все-таки в значительной степени анонимны. Вместо адреса — номер почтового отделения и «до востребования». Никакого упоминания о ее спутнике. По всему чувствуется желание прервать связь с единственным братом. Я думаю, подобные письма мог сочинить убийца, чтобы усыпить бдительность ее родственников. Это известная уловка. Организовать же отправку писем из-за границы совсем нетрудно.
— Ты думаешь, что мой отец…
— Нет, как раз так я не думаю. Представь себе человека, который вознамерился избавиться от жены. Он распространяет слухи о ее возможной неверности. Он обставляет ее отъезд — оставленная записка, исчезнувшая одежда и чемодан. От нее приходят письма с тщательно выверенными интервалами откуда-то из-за границы. А на самом деле он убил ее и спрятал труп, ну, скажем, под полом подвала. Это обычный прием убийц, и он общеизвестен. Но такой убийца никогда не бросится сразу же к ее единокровному брату, чтобы признаться в совершенном преступлении и просить вызвать полицию. С другой стороны, если твой отец относился к эмоциональному типу убийц, безумно любил жену и задушил ее в припадке дикой ревности, на манер Отелло (а это совпадает со словами, которые ты слышала), он наверняка не стал бы припрятывать ее вещи и сочинять прощальное письмо прежде, чем броситься сообщать о своем преступлении человеку, который по складу своего характера не смог бы утаить это от полиции. В этом нет логики, Гвенда. Абсолютно нет логики.
