— Зачем ты это делаешь? Я тебе не изменяла! Давай обговорим все спокойно.
Потом я и плакала, и умоляла его одуматься, предлагала все вернуть, сойтись и жить вместе. Но он уже принял решение, и все мои мольбы оказались напрасными. Заявил:
— Ты еще не знаешь, насколько больно мне сделала, а ведь никакая физическая боль не сравнится с душевной. Но сегодня ты хотя бы частично испытаешь это на себе. Вот видишь, как ты меня довела, что я вынужден это предпринять. Ты сделала меня таким! Ты во всем виновата!
Я уже заметила топор, но все еще надеялась, что он меня запугивает.
— Рита, ты в тот момент уже знала, что он собирается отрубить тебе руки, он сказал тебе это?
— Не помню точно, мама, кажется, нет. У меня крутилось в голове, что вот сейчас он отрубит мне руки, потом ноги, потом голову… Нет, он ничего не сказал про свои планы. В лесу сделал мне комплимент, сказал, что я сегодня красивая, и проверил цвет нижнего белья, к счастью, оно оказалось разного цвета. А если бы это был однотонный комплект? Тогда, наверное, дело дошло бы и до кислоты.
Спустя какое-то время приказал мне идти в лес. И я пошла, а он замахивался на меня топором и подгонял им. Пенек, на котором будет рубить мне руки, выбрал заранее. Он пригнал меня к нему и потом стал втыкать топор в дерево, как будто разминаясь, я помню, как топор висел на стволе. Грачев что-то говорил мне, запугивал. Потом стал втыкать топор уже в пень. Был момент, когда он на некоторое время одумался, возможно, поверил, что сгущает краски и все еще можно вернуть. Мы снова подошли к машине. Я плакала и говорила ему, что мне больно, что у меня сильно затекли руки. Я их уже не чувствовала и просила, чтобы он снял стяжки и жгуты.
Потом перестала его умолять и замолчала. Я устала. Руки сильно болели, очень затекли ноги. Я не могла больше стоять на коленях, а он замахивался топором, если пыталась приподняться, и приказывал опуститься.
Дмитрий почти согласился. Около машины сказал мне отвернуть голову и часть жгутов разрубил прямо на мне, но потом снова их завязал. Сказал: «Нет, Рита, так дело не пойдет, надо довести все до конца. У тебя синяки на руках и ты грязная, сейчас я привезу тебя в город, а ты сразу сдашь меня в полицию. И я сяду ни за что. Так не пойдет».
Я, конечно, говорила, что никуда его не сдам, но он меня уже не слушал. Мама, я помню, что очень надеялась, что вы начнете меня искать. Думала об этом. Наверное, вы все равно меня бы не нашли, но я цеплялась за эту мысль как за соломинку…
