— Уходите! — рычит Петька озлобленным зверьком.
— Я-то уйду, — говорю спокойно, — но ты уверен, что не хочешь пойти со мной?
— Нет!
— А о маме подумал?
— А зачем я ей! — фыркает он. — У нее теперь Вы есть! Мы ей больше не нужны.
— Хорошо подумал, Петр? — я по-прежнему спокоен.
— Да!
Я подхожу к небольшому запылившемуся от времени окну. Из него почти ничего не видно по причине маленьких размеров и грязи, но можно разглядеть очертания серых зданий и города. Осевшая на стекле пыль сгладила резкие черты, оставив смутную картину окружающего мира. Жаль, что время не сделало то же самое с моей памятью — хотел бы я, чтобы прошлое потеряло краски в моей голове, но воспоминания чисты и живы до сих пор...
— Знаешь, — говорю я, не отворачиваясь от окна, — я тоже часто убегал из дома, но в то время я был младше тебя.
— А зачем Вам убегать? У Вас же все есть в Америке! — продолжает злиться мальчик.
— Это сейчас есть... Тебе не интересно, почему я так хорошо говорю по-русски? — спрашиваю я и продолжаю, не дожидаясь ответа. — Я не всегда жил в Америке... Когда-то меня звали Валентин Лавин, и жил я недалеко от вашего двора...
— Ты любишь сказки, Петь? А я люблю. Может, потому что мне не рассказывали их в детстве?
Только пойдя в школу, я узнал, кто такой Колобок, из-за чего поругались Лиса с Зайцем, кто такие богатыри... Скажешь — не может быть? Может! Поверь мне, даже в наше время такое бывает. Представление детей о плохом и хорошем, о добре и зле формируется именно на сказках — не зря человечество придумывало их столетиями. Сказки — это добро и тепло, это любящая мама, которая, прижав тебя к себе, читает о приключениях героев; это отец, который, коверкая слова, рассказывает о Золушке...
У меня была очень красивая мама, высокая, с ярко-зелеными глазами и густыми черными волосами. Мама обладала таким мягким и нежным голосом, что мне казалось — я кутаюсь в него, как в самое теплое одеяло на свете. Это все, что я помню о ней... Нет, есть еще воспоминания, но их я стараюсь прогнать из памяти навсегда, потому что хочу, чтобы мама осталась для меня именно такой — красивой, а не исхудалой, с бледной кожей, с синяками под глазами... с исколотыми венами.
Моя мать пристрастилась к наркотикам быстро, сразу после моего рождения. Ее хватило на четыре года, потом она просто умерла от какой-то гадости, которую вколола себе...
Я до сих пор задаю себе вопрос — почему она сделала именно такой выбор в жизни, почему не пошла другим путем? Она же могла просто уйти от моего отца, и все было бы иначе.
