Мои размышления прерывает звук открывающейся двери — Вера вернулась домой. Слышны ее тихие шаги, звук наливающейся в бокал воды... очевидно, делает чай... черный, с одной долькой лимона... я тоже такой люблю. Захожу в кухню. Она стоит у окна, смотрит куда-то вдаль и пьет чай медленными глотками. Мне совершенно не хочется пугать ее, отрывать от созерцания чего-то важного для нее и совсем нет желания начинать этот неприятный разговор, но надо.
— Вера, — от неожиданности она вздрагивает и поворачивается, чтобы встретиться со мной взглядом, — как давно тебе поставили диагноз «рак»?
Я вижу в ее глазах шок, удивление, растерянность и боль. Она опускает вниз глаза, ставит бокал в мойку.
— Это не твое дело, — отвечает мне, наконец, грубовато.
— Почему? — глупый для меня вопрос.
— Потому что ты совершенно чужой человек, — она не смотрит на меня, говоря это, — и я не обязана рассказывать тебе все о своей жизни. Скоро ты сделаешь документы и уедешь.
— Вера, — начинаю, было, я.
— Как ты узнал? — быстро спрашивает она, перебивая меня.
— Мне Коля сказал, — не вижу смысла врать.
— Что? — она снова смотрит на меня — удивлена.
— Он решил, что я заберу его и братьев к себе... после твоей смерти.
Боль в ее глазах становится невыносимой. Мне хватает всего одного взгляда, чтобы почувствовать, как все мышцы скручивает от неприятных спазмов. Я не могу видеть эту ее боль! Она не должна так страдать! Как же хочется обнять ее, пожалеть, прижать к себе, сказать, что она не одна.
Словно почувствовав мои мысли, Вера быстро закрывает рот рукой и выбегает из кухни. Но я успеваю заметить слезы, бегущие по ее щекам. Не раздумывая ни минуты, бросаюсь за ней. Догоняю Веру у двери в комнату детей. Обнимаю и прижимаю к себе — она не сопротивляется, просто опускает голову мне на грудь и плачет. Ее слезы уже пропитали мою футболку, но мне плевать. Я мечтаю сейчас только об одном — чтобы вместе со слезами из нее вышла та ужасная боль, разъедающая Веру изнутри.
Когда первая волна слез и всхлипов чуть затихает, она шепчет:
— Я не могу... с каждым днем все тяжелее... у меня почти не осталось сил, чтобы смотреть им в глаза и улыбаться... они все понимают, все видят... как я их оставлю? Кому нужны мои дети?
Я впервые не знаю, что ответить... Что сказать этой хрупкой, красивой женщине? Поэтому молчу. А она продолжает дальше, но уже со злостью в голосе:
— Ладно, на меня все махнули рукой, я смирилась уже с этим, пережила предательство мужа и родителей. Привыкла, что меня уже похоронили заживо. Но в чем виноваты мои дети? Что они сделали такого, чтобы от них отворачиваться?
