«Был бы у меня миллион баксов, братва», — говаривал иногда кэп Паша Чайка своей команде, смотрящей на него, как на идола, — я бы во Владике собрал бы всех бичей и проституток и на неделю закупил бы «Версаль» для отвода души, а остальное раздарил бы хорошим девкам. Вот такая была у него размашистая, чисто русская душа. Он и Галочке частенько после удачного промысла подбрасывал деньжат, так, просто, без всяких условий. Но девушка, чтобы не попасть в зависимость и не превратиться в жадную, сварливую торгашку, или того хуже, в прожженную «капитаншу», по возможности, всегда отдавала наличные, ну, а подарки, они и есть подарки.
Единственный порок был у капитана — это чувство глубокой ревности к своей, как ему иногда казалось, единственной женщине и ко всему мужскому полу земного шарика, который плотоядно косил глаз на ее плавные обводы, начиная от курносого носика и кончая тонкой щиколоткой на стройной ножке Галины. Моряки в команде, зная крутой нрав капитана, даже не разговаривали с «невестой». Любое неосторожно брошенное слово грозило не только моментальным списанием в любом порту захода, но и хорошей зуботычиной. Павлу везде чудились неуемные в своей похоти молодые и сильные соперники. Вот и сейчас Галина попросила перебросить какого-то залетного бизнесмена по пути в Северо-Курильск. «А как ей откажешь! Опять придется перед таможней и погранцами ужом крутиться на отходе. Скажет то же, по пути» — ворчал кэп себе под нос, пугая своим грозным видом экипаж, — чай, границу придется закрывать, а куда мужика прятать, это не пачка зеленых и не флаг Соломоновых островов, но изворотливый ум уже выдал ему несколько вариантов ответа.
У Павла в сейфе лежали документы на его моряка загулявшего в Пусане. Капитан перед оформлением контракта предупреждал любивших экзотику моряков, что судно будет сниматься в рейс в назначенное время и ждать никто никого не будет. Так и остался месяц тому назад в Пусане матрос Федор Крайснер. Он и опоздал, всего-то на полчаса и денег у него оставалось ровно столько, чтобы домчаться на такси из барделя до родного сейнера, но за маленькие удовольствия жизнь предлагает расплачиваться страданиями, трудностями и невзгодами. Благо у причала стояло еще пара русских рыбацких судов, на одном из которых все же нашлась добрая душа и приютила загулявшего скитальца.
«А что!» — рассуждал Павел, — одену этого джентльмена в самую грязную и пропахшую рыбой рыбацкую телогрейку и выдам властям за Федю Крайснера, кто там будет его мордель рассматривать, а не пройдет номер, пусть сам выкручивается. А ведь у него по плану еще заход в Отару, а уж потом он снимется на Южную Корею, где «по пути» на траверзе Находки или Владика ему придется передавать нелегала своим друзьям не визированным браконьерам.
