В ряде экспериментов, которые я проводил со своим соавтором Ким Корфман, мы брали пример с Аша и объединяли настоящих участников с подсадными. Потом просили каждую пару из настоящего участника и подсадного просмотреть три коротких видеоклипа. Одна группа смотрела развлекательные клипы, другая – скучные. В ходе просмотра подсадные в половине случаев вели себя таким образом, который согласовывался с реакциями настоящих участников. Например, когда было ясно, что клип участникам нравится, подсадные произносили слова или делали жесты, которые подразумевали, что им тоже нравится. В остальных случаях поведение подсадных противоречило реакции настоящих участников. Например, их слова или жесты предполагали, что развлекательные клипы кажутся им скучными.
Нашей целью был ответ на следующий вопрос: что будет оказывать большее воздействие на удовольствие участников – качество клипов, которые они смотрели, или степень согласия с подсадными на этот счет? Можно было бы подумать, что главным фактором удовольствия станет качество видеоклипа – то есть степень его развлекательности или унылости; но наши результаты показали, что это не так. Мы обнаружили, что согласие с подсадным членом пары было намного более сильным стимулом удовольствия. Так, например, просмотр скучных видео доставлял больше удовольствия, когда подсадной соглашался с участником (и вроде бы тоже считал видео скучным), чем просмотр развлекательных видео, когда партнер не соглашался с участником (и якобы находил видео скучным).
Эти открытия указывают, что нас намного больше волнует согласие или несогласие с нами других людей, чем «объективное» качество наших общих переживаний. Важная причина, по которой мы так неравнодушны к тому, согласятся ли с нами другие, как выяснилось в наших исследованиях, заключается в глубоко сидящем в нас стремлении формировать узы с другими. Чем больше мы верим, что другие с нами соглашаются, тем больше шансов сформировать с ними узы, и это поднимает нам настроение. Когда другие не согласны с нами, мы пессимистично оцениваем шансы образования уз, и это погружает нас в печаль.
Пожалуй, наиболее мощное свидетельство в поддержку потребности в контакте исходит из открытий, связанных с одиночеством. Джон Качиоппо, исследователь, который потратил значительную часть своей впечатляющей карьеры на исследование эффектов психологической отчужденности, считает чувство одиночества главным детерминантом целого сонма психологических и физиологических заболеваний, от депрессии и бессонницы до ожирения и диабета. Что интересно, значение имеет воспринимаемое (а не действительное) одиночество, и, учитывая его важность для счастья, я включил в заключительную часть этой главы шкалу оценки одиночества. Вы можете заполнить ее, если вам любопытно узнать уровень своего воспринимаемого одиночества.
