По окончании курсов Блэр продолжал в течение года службу в качестве стажера, а затем по велению начальства перемещался из одного района Бирмы в другой, находясь в одном месте от нескольких месяцев до года. Это не было связано с какими-то упущениями по должности. Такова была местная практика. Для того чтобы добиться существенного повышения и получить в свое распоряжение обширный полицейский регион, необходимо было действительно прослужить в разных местах страны, приобрести опыт, пройти существенную ротацию.
В некоторых биографических работах туманно говорится, что полицейское начальство часто преследовало Блэра в связи с независимостью его взглядов. Тщательно расследовавший эти обвинения Р. Шелден пришел к выводу, что они не подтверждаются фактами, что Эрик успешно, хотя и не очень быстро продвигался по службе без каких-либо взысканий>139>. А служба не была особенно сложной. В отличие от Индии, где в 1919 году было введено двойное правление, а население получило право избираться в органы местного управления и посылать своих представителей в учреждения исполнительной власти, Бирма по-прежнему находилась под властью британской администрации.
Эрик чувствовал себя, как он позже многократно писал, крохотным винтиком в гигантской машине британского деспотизма. Он исправно выполнял положенные по уставам задачи, наблюдал за теми, кто следил за порядком, при случае задерживал пьяниц, мелких воришек и хулиганов, в то же время стараясь не замечать правонарушений тех, кто совершал их в силу тягчайшей нужды. Блэр исправно готовил документы для предания суду преступников и правонарушителей, вовремя посылал отчеты начальству о происшествиях, которые были подотчетны ему и его местным подчиненным, по утрам регулярно проводил переклички своих подразделений, своевременно заказывал необходимое снаряжение и оборудование. Короче говоря, он делал все, что полагалось делать добросовестному колониальному полицейскому чиновнику мелкой или средней руки.
В то же время довольно скоро Блэр стяжал себе репутацию чужака, так как не шел на сближение с другими выходцами из Европы, не проводил с ними вечера за кружкой пива или стаканом виски, что сопровождалось пустопорожними разговорами; лишь изредка посещал имперский клуб, да и там вел себя более чем сдержанно -во всяком случае больше одной-двух порций виски себе не позволял. Во время этих достаточно скромных выпивок все же развязывались языки, и Блэр отчасти с удивлением, но и с некоторым уважением слушал, сам частично разделяяя эти мысли и чувства, размышления своих сверстников о том, что они являются «потерянным поколением» и что они пропустили «великую войну», где могли достойно проявить себя. Те, кто был старше, смотрели на них свысока. Оруэлл писал позже, что они «чувствовали себя неполноценными людьми»: «Я провел 1922-27-е годы в основном среди людей немного старше меня, которые были на войне. Они говорили о ней постоянно, с ужасом, конечно, но вместе с тем с постоянно росшим чувством ностальгии»
