А потом начали прибывать подарки.
Неделю за неделей к дверям покоев Ла Рейны приходил управляющий королевской гардеробной и передавал Валери очередное сокровище, предназначенное для королевы Кастилии. Парча, затканная золотом. Диадемы с изумрудами и рубинами. Пригоршни жемчуга – его было столько, что хватило бы на несколько ведер. Из жемчуга изготавливали пуговицы, его нашивали на платья, украшали им прически.
Заботам Валери поручили богатство, о каком она прежде не имела представления. Она показывала сокровища королеве, говоря, что ее супруг в доказательство своего почтения посылает очередной подарок. И всякий раз та отворачивалась, произнеся на своем языке несколько слов.
Валери успела выучить кое-что из испанского и понимала, что говорит королева: «Единственный подарок, который я хочу, – Кастилия».
При первой встрече связь Валери с Кастилией растрогала королеву. Однако ее происхождение не играло никакой роли для кастильских фрейлин. Те вовсе не радовались тому, что к свите добавили еще одну англичанку. Кастильские дамы не только не говорили по-английски, они совершенно не желали ничего знать об Англии. В результате Валери не слышала ни придворных новостей, ни сплетен.
Их с леди Кэтрин откровенно игнорировали, поэтому они тянулись друг к другу. Приближенные королевы не приглашали их послушать музыку или повышивать вместе с ними. А всякий раз, когда англичанки входили в зал, кастильские дамы смыкались вокруг королевы, как будто желали защитить ее от опасности.
– Неужели они думают, будто я собираюсь украсть ее ребенка? – буркнула Кэтрин как-то вечером, когда они сидели в отведенных им комнатах у камина. – Мне и своих хватает.
Валери вздрогнула. Может быть, зависть кастильские дамы разглядели в ней самой. К концу февраля уже невозможно было не заметить, что королева ждет ребенка. Сразу после приезда ее фигуру маскировали просторные платья и накидки, но в отдельных покоях она не скрывала своего положения. И Валери, которая никогда еще не носила под сердцем ребенка, испытывала греховную зависть.
Господь наградил плодовитостью и Констанцу, и Кэтрин. Где же ее дети? Неужели Господь ее покинул? А может быть, с другим мужем все будет иначе?
– Королева и ее фрейлины одни в чужой стране, – ответила она вслух, не сомневаясь, что и сама испытывала бы то же самое, если бы ей пришлось жить в далеких краях. – Скорее всего, в этом источник их страха, а вовсе не в нас.
– Я не считаю королеву боязливой, – негромко возразила Кэтрин.
