Решения. Моя жизнь в политике [без иллюстраций] | страница 9

доме, который был очень ветхим, и поэтому мы называли его «вилла-не-качайся». Оттуда я ездил в соседнюю деревню Кнеттерхайде, где в одной закусочной прямо в зале был выставлен телевизор. Правда, возникала вечная проблема: вход стоил пятьдесят пфеннигов, которых у меня не было. Но я не унывал. Катил на велосипеде в Кнеттерхайде, ловко просачивался мимо кассы в зал, и ни разу меня не заставили заплатить. А уж там, затаив дыхание, я следил за игрой, в жутком волнении и в полном восторге при каждом голе, забитом немецкой командой. Не в последнюю очередь эти восторги — хотя, безусловно, и факт, что тогда практически не существовало других возможностей заниматься спортом, — привели меня в футбольную команду. Однако — вопреки всем россказням — в своей футбольной карьере я не поднялся выше уровня округа или района. В технике я был не силен. Зато у меня была скорость, а еще меня подгоняло жгучее честолюбие.

В то время уже продавались специальные аксессуары для фанатов сборной, наших чемпионов мира: скажем, галстук с портретами всех игроков. Естественно, с указанием фамилий и функций в составе команды. Я и сегодня свободно могу на память назвать всю команду, выигравшую мировой чемпионат в 1954 году.

Конечно, не всякий день, но всегда, когда нужно было «заземлиться», картины тех лет возникали в моей памяти с достаточной регулярностью. И в тот же миг иные политические саммиты или банкеты — а от них я, став впоследствии канцлером, не мог отказаться — теряли свое искусственно преувеличенное значение. Впрочем, было бы большой ошибкой считать мое детство трудным. Даже моя мать не стала бы описывать то время как трудное или тяжелое. У нее был бесконечно оптимистичный нрав, и в любой ситуации она находила хорошие стороны, как бы трудно ей ни жилось. Никогда я не слышал, чтобы она жаловалась. Всегда она верила и надеялась, что все устроится и разрешится к лучшему. Хотя из-за собственного безграничного добродушия она иной раз сама себе усложняла жизнь. Кто бы ни звонил в дверь, предлагая образцы товаров — а время было такое, что люди в дверях нередко вызывали сочувствие, — она никому не могла отказать и соглашалась что-то купить или подписать долгосрочный договор, суливший ей, например, многолетнюю доставку на дом журналов и справочников. Мне потом стоило немалого труда аннулировать подобные соглашения, иначе это просто грозило бы ей разорением. А то, что я в будущем стал адвокатом, без сомнения, связано с подобными впечатлениями юности.