Слуга трех господ | страница 7



А Герасим Деменев, отсидев «от звонка до звонка» десятилетний срок своего незаслуженного наказания, приехал в деревню Максимовку, где отбывала ссылку и умерла его жена Марина, и остался жить в сторожке на Воропаевской заимке, чтобы до конца своей жизни быть рядом с ней и ухаживать за ее могилой.

Умер дед Гера, Герасим Владимирович Деменев, в сентябре 1955 года, не дожив всего трех дней до амнистии. Похоронили его рядом с женой Мариной Николаевной.


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

КОМАНДАРМ П. Н. КРАСНОВ

Глава 1. Дед Гера

Когда в 50-х годах XX века в Советском Союзе началось освоение целинных и залежных земель, в середине февраля 1955 года я, автор этой книги, вместе с такими же юношами и девушками, которых набралось целый железнодорожный состав, уехал в Казахстан осваивать целину. И, несмотря на то, что везли нас в товарных вагонах по 40 человек в каждом, а спали мы вповалку на деревянных двухъярусных, голых, без всякого постельного белья нарах, настроение у всех было приподнятое — мы ехали выполнять государственную программу по обеспечению нашей великой страны хлебом.

В город Акмолинск наш состав прибыл 3 марта 1955 года, где нас распределили по районам этой области, а затем по колхозам, совхозам и бригадам. Меня в составе группы молодых людей в количестве сорока человек направили в колхоз имени Н. С. Хрущева в деревню Максимовку Акмолинского района, а оттуда ранним утром группу в количестве четырнадцати человек, в том числе и меня, на двух телегах, запряженных по два вола в каждую, отправили на заимку Воропаево, куда мы с большим трудом, толкая телеги вместе с волами, выбившимися из сил, преодолев 40-километровый путь, добрались только к полуночи. На заимке нас встретил по-военному подтянутый, худощавый человек, выше среднего роста, с длинной седой бородой, который представился нам сторожем заимки и пастухом коров, лошадей и волов одновременно. Он также сказал, что фамилия его Деменев, а звать Герасим Владимирович. Но здесь все зовут его дед Гера. Возраст этого человека на первый взгляд определить было невозможно. На вид, если представить его без бороды и учесть его четкие, но неторопливые и не слишком медленные движения, он выглядел лет на пятьдесят, не больше. Но если принять во внимание его седые бороду и волосы, а также глубокие морщины на лице и чуть дребезжащий, похожий на старческий, голос, то можно было предположить, что ему уже перевалило за семьдесят лет.

На заимке Воропаево, как оказалось, не было ни клуба, ни библиотеки, ни других каких-либо мест, где можно было бы более-менее культурно отдохнуть. Даже электричества здесь не было, поэтому вечера коротать приходилось при свете керосиновой лампы или в полной темноте. А идти за сорок километров в деревню Максимовку, где был колхозный клуб, работающий только по воскресным вечерам, было далеко и бессмысленно. Поэтому свободное от работы время, а работали мы в две смены сутки через сутки и без выходных дней, люди коротали, кто как мог. Семейные, коренные жители Максимовки на велосипедах уезжали домой, а одинокие проводили время вместе с нами, приезжими, на заимке. Единственным на заимке местом, где можно было хоть как-то коллективно провести время, была одновременно сторожка и квартира колхозного сторожа, деда Герасима. Помещение сторожки было небольшим — примерно десять квадратных метров. Стены сторожки, как и все здания на заимке Воропаево, были выполнены из саманного кирпича, состоящего из глины, соломы и коровьего кизяка. А потолок, который был одновременно и крышей, состоял из камыша, обмазанного сверху и снизу глиной. В одной стене сторожки был дверной проем, который закрывался дверью, сплетенной из соломы, а в противоположной стене было одно маленького окошко, застекленное кусками стекла. В помещении сторожки стояли солдатская металлическая кровать с постелью, закрытый со всех сторон металлический кухонный стол, в котором хранились кое-какие продукты деда Герасима, две железные табуретки, на одной из которых стояли цинковое ведро с водой и алюминиевая кружка, а на другой, накрытой куском овечьей шкуры, сидел сам хозяин сторожки.