— Так вот и качают, — начал объяснять Михайло Лексеич, подойдя к медогонке. — Видите, в бочке вроде ветряной мельницы. Вставишь в эти крылья рамки с сотами и крутишь и крутишь, мед разлетается по стенкам бочки и стекает на дно.
Дед взялся за металлическую ручку и раскрутил мельницу до свиста, до стука.
Ребята отступили.
Павлик заметил:
— Значит, не качают, а вертят.
— А сейчас я вас медом угощу! — сказал Михайло Лексеич и, подняв западню, неторопливо спустился в подполье.
— Ну и старик! — прошептал Павлик Шурке. — Никогда бы он нас раньше сюда не пустил.
— Он добрый! — не согласился Шурка с братом.
— Добрый!
Михайло Лексеич вынес из подполья подойник со старым, засахарившимся медом вместе с обрезками вощины и поставил перед ребятишками.
— С батькой-то вашим мы на охоту вместе хаживали. Хороший был парень! И матка ничего, бог ее прибрал. — И дед вздохнул.
Ребята начали сосредоточенно жевать сладкий воск, складывая выжеванные куски на подоконник.
— А мед качать будешь?
— Сейчас начну. Только вы домой пойдете, а то пчелы искусают.
— Мы ничего не боимся.
— Хвастунишки, — ласково сказал старик. — Ничего не бояться нельзя. Надо бояться.
За стеной избушки послышался говор. Старик насторожился, встал и открыл дверь. Прямо против входа стояла кучка ребятишек, сверстников Павлуши.
Некоторые, что потрусливее, тотчас шагнули в кусты.
— Вам чего надо? Опять пришли? — крикнул им Михайло Лексеич, и вся ласковость в голосе его исчезла.
— А им чего надо? — дерзко ответил кривоногий, худосочный мальчишка лет семи-восьми в солдатской пилотке и кивнул головой на Шурку и Павлушу.
— Не твоего ума дело.
— Моего!
— Трепки захотел, разбойник? — спросил дед.
— Меду захотел!
— A потом разговоров не оберешься. Давно ли я давал тебе меду?
— Давно!
— Ну и хватит, а то брюхо заболит.
— Дай меду!
— Вот я тебе дам меду. Штаны спущу да крапивой!
Ребятишки скрылись в лиственной рощице.
На полушубке завозилась курносенькая Нюрка, привстала, потерла ручонкой глаза, нос, и медовые пальцы ее склеились в кулаке.
— Спи, спи, чего ты, внученька? — снова ласково заворковал дед.
— Не хочу спать, — сказала Нюрка.
— А меду хочешь?
— Не хочу меду.
— Так приляг еще. Разбудили тебя эти разбойники?
Скоро ушли с пасеки и Павлик с Шуркой. По дороге Шурка думал и говорил только о пасеке.
— Я бы всю жизнь пчел обхаживал и спал бы здесь!
— Ну да? — сказал Павлик. — Нажрался бы раз до отвала меду — и все.
— Тут жить хорошо, красиво, — продолжал Шурка. — Выйдешь из избушки и смотри во все стороны.
