— Хорошо. Мне нравится твоя …дырка-киска.
— Как ты можешь говорить так — дырка-киска!
— А что мне говорить — я ее чувствую. Уверяю — ей тоже нравится.
— Поехали лучше домой.
Мы отлипаем друг от друга и идем по краю поля, и бредем, в плащах, как живые палатки, с отдельным светом.
Мы гуляем по Мейфеа. Дети на прогулке. Тридцати-сорокалетние птички божьи — в окружении Домов для Людей с Большими Деньгами.
Мы деньги не зарабатываем и не просим. Случайно ладошку подставили — и поймали. Завтра — могут кончиться. Так веселей. Так и живем.
Настенька идет с Черным Алексом. Они обсуждают Сашечку — то есть меня… то есть Сашечку. Она добрая. Она простила мне Новый год. К тому же Нового года больше не будет.
Уж, кажется, моя страдающая душа теперь залеплена всеми пластырями: теперь есть еще и Черный Алекс.
Я горда, что забила на Сашечку, у меня своя жизнь — вон, приехала на парти с Черным Алексом. Он хорошо танцует, веселый, не толстый — и трахается как машина. Всех обаял. Настеньку тоже — хватает ее за попу, а она смеется.
Настенька и Черный Алекс распускают сироп:
— Она музыканта так лююююбит. Но скрывает это. Циника играет. А сама!..
Дети!
* * *
В клубе Черный Алекс вытягивает голову, трясет шеей, посматривает на Настю, как опьяневшая от похоти черепаха.
— Вот смотри, — показывает он на роящийся клубный народ. — Ведь нет тут ни одного, кто не хотел бы ей вставить. Смотри, как она ходит — чувствует. Летает просто!
Тут раздается звонок, он отходит и с кем-то говорит по-ненашему.
Возвращается и шепчет:
— Моя бывшая жена. Позвонил ей на всякий случай. Вдруг ты мне не дашь, что же, буду ходить между двух красивых баб — а мне и вжарить некому?
Такая честность на грани убийства. Прекрасно! Кажется, я наконец — получила по заслугам.
* * *
Но под утро, успокоившийся, получивший (хотя бы) меня, Черный Алекс вылезает из постели (из Настенькиных шелковых простыней, которые мы перекрутили в узел) и трясет шеей, и блестит очками:
— А вот приедем обратно — Сашечка вечером позвонит — и пойдешь!
— Вечером позвонит — и пойду!
— И друзей позовет — ты и сдрузьями?
— Друзей позовет — и с друзьями!
— Ты — его битч.
— В точку! Я — его битч.
— Он тебя использует!
— Верно! Он — меня использует!
Я — «его» (Сашечкина) битч — и еще и ниггерская битч. Ты наших легенд не знаешь, так молчи!
Черный Алекс, распаренный, лежит в постели, зовет обратно. Голый. И торчит. Черный.
— Давай, давай, иди сюда, не отлынивай! — манит он.
