А люди, подбегая, таращили на неё полусонные глаза да спрашивали один другого, кто что придумает.
Когда ночная деревня, лохматая да тугоумая ото сна, собралась на улице тесным кругом, Степанида стала захлёбываться во вранье:
– Гляжу! Выходит Вознеська из Оглядкиной избы… А веселёхонька вся! Радостна! С крыльца ажно плясом спустилась. Я за плетнём сижу и вижу: восстал вдруг перед нею в ограде огненный столб! А в столбу! Разорви меня на клочки… Немец в том столбу стоит! И вот уж разговаривают они с Вознесенькою-то. Да рогами немец трясёт! И стерва эта ему согласно кивает. Хотела я, бабыньки, в страхе-то бежать, да учуяли они близость мою, заторопились, забормотали, по двору закружились… И дьявол… Господи прости! Влился в девку дымною струёю. Без остатку влился, весь! Что делать будем, люди? Вы только поглядите! Не верите, эвон треплет-то Вознеську как! Это в ней не уймётся ещё переёмная трясьба. Ведь только-только спеклась новая ведьма… Так покуда не укоренился в ней дьявол да по молодой крови не растёкся, выбить его надо!
И, силою согнувши девку под себя, Степанида первая долбанула её по спине.
– Для неё же это нужно, – кричала она оробевшим бабам. – Бей, чтобы рогатый выскочил!
Нашлись… Но сколько ни долбили девку, дьявола, понятно, не выдолбили.
– Веди её к речке! – шумит тогда Степанида. – Купать будем головою до захлёба. Из мёртвого-то тела немец сразу выскочит. А потом Вознеську откачаем. Что стоите-то? Глядите – светает! Петухи запоют, тогда поздно дьявола будет выгонять.
Повели Вознеську бабы скопом к реке.
А ближе всего к воде идти им было через Оглядкин двор.
Не испугались, попёрлись.
Вот и ворота, вот и двор Оглядкин. А вот и сама старая Оглядка! Лежит болезная посреди двора и размертвёхонька что камень.
Остановились люди перед мёртвой, защемило в них тоскою суть человеческую. Одна только Степанида Закуриха не унимается:
– Видите – померла! А я вам чо говорила? Не могла ведь Оглядка, не передавши колдовства, окочуриться?
И уж что хотела сделать Степанида с Оглядкою: то ли с дороги убрать, то ли убедиться лишний раз в своей правоте?
Но не успела она нагнуться над старой, как поднялись от земли медленные мёртвые руки, обняли Степаниду за крепкую шею, и все кругом услыхали долгий Оглядкин вздох и ясный её голос:
– Прими душу мою, Степанидушка! Стань заместо меня на деревне ведьмою.
Так-то вот!
Будь спор – через костёр, да посерёдке не сядь.
