На повороте Галерин сошел с машины, взвалил на плечи свой груз и направился в поселок. Вот они, заветные Сусаники, как на ладони!
Подходя к небольшому стаду домашней живности, он увидел двух девочек и мальчика-пастушка. Дети беззаботно что-то жевали, были грязны, плохо одеты, босые, и, видимо, давно не чесаны. У мальчика на плече лежал длинный кнут, а сбоку висела торбочка для еды.
— Ребята, здравствуйте! Не знаете ли вы, где живут Иваньковы?
— А, это Танька у них! Знаем, знаем, — закивали головками девочки. — вон там, туда идите, к мосту, потом перейдете мост, там три дома такие… в лесочке. Они там живут! — перебивая друг друга, объясняли девочки дяде военному.
— А кто у них дома?
— У них Танька, потом дядя Иван… Он… он болеет, и тетя Фрося…
Галерин обрадовался, что получил у ребят самые достоверные данные о семье Иваньковых.
— А вы учитесь в школе?
— Не-е! Бо школы нету. Скоро, може, будет… А вы, дяденька, откудова?
— Военная тайна!.. Из Хартыса, с хутора иду.
Дети переглянулись: не шутит ли дядя военный? Но дядя не врал. Он сбросил вещмешок с плеча, открыл его и дал всем по груше. Теперь наверняка они поверили…
Домик Иваньковых напоминал избушку Бабы Яги на курьих ножках. Его построили наспех, слепили временно, да так и живут в нем, перебиваются.
— Здравствуйте, дядя Иван! Встречайте гостя! — крикнул военный через плетень.
— Здорово живешь! Проходи, паря. Кто таков будешь? Откуда меня знаешь?
Старик вопросительно осматривал молодого человека в военной форме с грузом на плечах и добродушно улыбался. Галерин сбросил вещмешок и торбу на скамейку, выпрямился и передохнул:
— Не узнаете меня, дядя Ваня? Я — Галерин Алексей, друг Толика! Здравствуйте!
— Алеша, Галерин, на Золотой Горе жили! Фрося! Фрося! Скорее сюда! Смотри, кто к нам приехал! — прослезился дядя Иван, обнимая гостя.
Тятя Фрося, бодрая, шустрая женщина (Анатолий весь в нее), с сединой, но еще не старая, бросилась к военному с причитаниями и стала обнимать его:
— Я знала, Алеша, знала, что ты приедешь! Я чувствовала! Я верила! Ты снился мне не раз… — сначала громко, почти кричала мать Толика, а потом заплакала, зарыдала тяжело и больно, задохнулась слезами, и Лешка, поддерживая ее, попросил водички скорее. Она сомлела, ноги подкосились; ее усадили на лавку, дали воды… Танечка стояла на пороге и косилась на незнакомого гостя, который так расстроил отца и мать.
Немного успокоившись, тетя Фрося положила руку на грудь, хрипловатым голосом заговорила совсем тихо:
