Уже на ходу сержант добавил:
— Вон там уборная, да аккуратней!..
Пока отделение получало распоряжение на отдых, старик заволок два снопа овсяной соломы в зал и оставил их у стола. Теперь он стоял на крыльце своего дома, принимал парад входящих солдат, кланялся каждому и что-то говорил по-польски. Улеглись не сразу. Сложив вещмешки под стол, бойцы раздевались, озирались по сторонам и медленно обходили зал, любуясь красивыми вещами. Некоторые улыбались, как во сне, разглядывая невиданное творение рук человеческих. Но усталость брала свое: расстелив шинели на соломе, пехота падала и тут же засыпала, прижав к себе автоматы.
Прошло два часа. Дневальный Галимов подал команду троим заготовщикам получать завтрак. Бряцание котелков, фляжек прогнало сон. Люди стали подниматься, выходить во двор поплескаться свежей водичкой. На пороге гостиной появилась приятно одетая старушка в белом фартуке. Она держала огромную сковороду — жаровню — и искала подход к столу. Шагнув, поставила поддон, на него жаровню и положила на стол горсть изумительных золоченых вилок. Ушла молча, но вскоре вернулась с караваем душистого хлеба и горой соленых огурчиков. Зал наполнился захватывающим ароматом жареной картошки с луком и горячего хлеба. У солдат потекли слюнки!
— Дякуем, дякуем, — сказал Приходько по-украински. Однако, никто к столу не подошел и угощение не трогал. Знали, что запрещено. Ничего нельзя брать у поляков. Боялись провокаций: даст кринку молока, а потом заявит, что отобрали. Вот и докажи трибуналу, что это не так! Брали гостинцы, но при свидетелях… А как быть сейчас? Все свидетели. Угощают ведь! Но приказ есть приказ!..
Сержант Галерин показал ладонью: «Стойте!» Он позвал к столу хозяев и предложил вместе позавтракать.
Поляки отказались. Но старик догадался, что «пан сержант» боится отравления. Глянул на солдат, обидно сверкнул глазами, подошел к столу и вилкой наколол стопку картофеля, затем втолкнул в рот, вкусно пожевал и откусил половину хрустящего огурца. Проглотив пищу, хозяин улыбнулся и заговорил по-польски. Его озабоченность можно было понять.
Давно не евшие домашней пищи, да еще такой ароматной, как эта, солдаты еле сдерживали свой порыв.
— Свинцов! К столу! Распорядись поровну! — скомандовал командир отделения…
Как же это было вкусно!
— В царских хоромах, царскими вилками, царский обед! Вот это здорово! — воскликнул Бутенко. — Ешь, пехота, да помни доброту польских хозяев!
Солдаты улыбались, шутили и вмиг очистили сковороду, оставив три порции заготовщикам.
