Никакой красоты в доме Марии Герасимовны не было: мать и дочь бегали как угорелые, чтобы все приготовить к приезду жениха и новых гостей как следно быть. Не до волокнистых песен было, не до свадебных обрядов.
— Тогда уж давайте и красоты немного прихватим, — решила Наталья Семеновна. — Может, кто подтянет? Или нет?
— Подтянем! — неуверенно отвечали ей. — Ты только запой.
Мария Герасимовна поднесла старушке стакан пива:
— Прочисти горлышко-то, Наташа, легче запоется. Наталья Семеновна выпила пиво, вытерла губы тыльной стороной ладони и запела печально, волокнисто:
Солнышко закатается, дивьей век коротается.
Дивьей век коротается, да пошел день на вечер.
И пошел день на вечер, да прошел век девичьей.
И да прошел век девичьей, да прошло девичьее житье.
И прошло девичьее житье, все хоженье да гулянье.
Отходила я да отгуляла летом по шелковой траве,
И летом по шелковой траве, зимой по белому снегу.
Казалось, изба стала просторнее, потолок поднялся, а сарафаны да кофты запестрели еще ярче.
Голос у Натальи Семеновны высокий, чистый, не старушечий, пела она неторопливо, старательно, без робости: просто делала нужное людям дело, из-за чего же тут робеть?
Девушки начали подтягивать ей, но вряд ли хоть одна из девушек знала эти старинные свадебные причеты. Подтягивать было легко, потому что каждый стих (строка) причета исполнялся дважды, вернее, окончание каждого стиха переходило в начало стиха следующего, и так без конца.
По этой же причине и записывать причеты с голоса было нетрудно, что я и сделал.
— Приставайте, приставайте, девки! — говорила время от времени Наталья Семеновна. — Подхватывайте! — И сама продолжала петь.
Невеста перестала плакать, она, должно быть, просто забыла о себе, растерялась, настолько необычными показались Натальины плачи после немудрых жалостливых коротышек под гармошку.
Колокольчики сбрякали, да сердечико дрогнуло.
И да сердечико дрогнуло, ретивое приодрогнуло.
И ретивое приодрогнуло, да не вешняя вода,
И да не вешняя вода под гору разливалася,
И да под гору разливалася, подворотни вымывала…
— За невестой приехали, вот о чем поется! — пояснила Наталья Семеновна и попросила: — Налей-ко мне, сватья, белушечку, что ты один стаканчик подала, в горле першит. Ведь говорят: сколько пива, столько и песен.
Мария Герасимовна поднесла ей полную белую чашку пива, считавшуюся почетной, как в старину братыня. Старушка встала со скамейки, приняла белушку с поклоном, обеими руками, но выпила не всю: важна была честь! Затем тщательно вытерла губы и снова запела:
