– Если чего-то не видишь, это не значит, что этого нет, – сказала она, повторив слова, которыми Генри подбодрил ее саму.
Генри повернулся к ней.
– Как, например, карты?
«Он действительно понимает. – Карина улыбнулась. – Знает, как это важно».
– Ее нужно найти, – сказала она.
– Пока что никто не нашел.
Карина взяла его за руку и уже собиралась сказать «Найдем вместе», когда Генри закончил свою мысль другими словами:
– Может, ее и нет вообще.
– Что ты сказал? – растерялась девушка.
– Ничего, – соврал Генри, с опозданием осознав ошибку.
Но было уже поздно – внутри у Карины все кипело. «Почему он постоянно так делает? Каждый раз, когда случается какой-то чудесный момент, он все портит глупостями или легендами о призраках. И теперь вот… Не верит в карту?»
– То есть ее не существует? – сердито спросила она и, держа дневник, шагнула к Генри, заставив его отступить к поручням. – Эта книга – единственная правда, которую я знаю. Она была со мной все дни в приюте, по ней я изучала небо, когда это запрещалось, когда меня называли ведьмой! Я поклялась, что буду знать небо, как того хотел мой отец.
– Твой отец? – удивился Генри.
– Моя мать умерла при родах, – объяснила Карина. – Этот дневник – единственное, что мне осталось…
– Я знаю, что такое расти без отца, – перебил ее Генри.
– Тогда ты знаешь, что я не могу остановиться, – горячо заявила она.
И тут случилось неожиданное. Он взял ее за руки, и она ощутила странное, необъяснимое волнение.
– Ты всегда смотришь в небо. А может быть, ответ здесь.
К щекам прилила кровь. Что он хочет этим сказать?
Карина опустила глаза и только тогда поняла, что его руки лежат не на ее руках, а на дневнике.
– Покажи мне, – сказал Генри.
Она перевела дух и открыла книгу на странице с самым важным пассажем Галилея: Tutte le verita saranno comprese quando le stesse si saranno derectus.
Галилей писал, что «истина откроется, когда звезды сойдутся рядом».
Генри наморщил лоб.
– Если звезды неподвижны, то как они могут сойтись рядом?
– Может быть, он имел в виду планеты? – предположила Карина.
– Но нарисовал определенно звезды. – Генри указал на скопление из пяти звезд.
– Здесь есть слово derectus. Значит, звезды должны выстроиться.
Генри посмотрел в книгу, потом на Карину.
– Галилей был итальянцем. Но слово derectus не итальянское. Оно из латыни.
– Из латыни? – неуверенно повторила Карина. Ей и в голову никогда не приходило, что дневник может быть на каком-то еще языке, кроме итальянского. И Генри, со всеми своими россказнями о сверхъестественном, выглядел человеком знающим.
