Наиболее примечательна последняя часть книги. Как бы от лица Карповича в ней дано напутствие братству и всему «российскому народу» не оплакивать умершего, а думать о живых, о достойной жизни, так как «кто долго жил, а зле жил, доброго ничего не учинил — мало жил». Тут же следует призыв к молодому поколению: воспитывать в себе правила доброй, правдивой жизни, бороться против зла, всегда думать о славе «российского народа», быть твердыми в преданности Востоку (России — А. А.), «откуль солнце бег звыклый зрана зачинает».
Оказавшись в Казани на праздновании юбилея местной газеты — я в любой свободный час шел заниматься в библиотеку университета и в местные музеи, где есть старопечатные издания. В библиотеке университета обнаружено подобие иркутской находки. На «Лексиконе латино-польском» 1564 г., принадлежавшем ранее «Библиотеке академии Виленской» (о чем можно судить по экслибрису), я увидел несколько рукописных пометок. Возможно, они сделаны известным литовским филологом XVII в. Константином Ширвидасом, составителем латино-польско-литовского словаря, впервые напечатанного в 1629 г.
Особенно плодотворной была поездка во Львов. Здесь я увидел десятки вильнюсских, московских, киевских, львовских изданий, о которых раньше знал только по литературным источникам. Встретились и такие издания, о каких вообще ничего не упоминается в русской библиографической литературе. В библиотеках Академии наук УССР и Львовского университета мне удалось прочесть первопечатное произведение на экономическую тему «О лихве», т. е. о проценте, написанное по-польски уроженцем Львова Мартином Смиглецким. Составитель, использовав местные факты, а также примеры из быта купцов, итальянских и испанских, попытался обобщить их, сделать свои выводы. Он осуждает ростовщичество, монополии, искусственное вздутие цен. «Ростовщичеством является, — пишет Смиглецкий, — если ссудить десять бочек зерна плохого с обязательством отдать десять бочек зерна хорошего», а также «придержание зерна до дорогого времени». Монополии он считает великим злом для людей, которые должны из-за них «по дорогой цене покупать». «Если бы кто получил привилегию здесь, в Вильне, — пишет Смиглецкий, — одному продавать изделия из стекла, нельзя бы такую привилегию справедливой считать, ибо она была бы против общих интересов, так как кроме этого нашлось бы для продажи в Вильне стекло лучшее и по более дешевой цене». Прямой намек на «королевский привилей», выданный вильнюсскому стеклозаводчику Мартину Палецкому. Об этом «привилее», кстати, упоминает историк С. М. Соловьев в 4-м томе своей «Истории России».
