Сон… Где-то в безвременье…
Шумное тиканье часов, нарушает тишину, которая давит на перепонки и заставляет начать нервничать, искать кого-то, чтобы понять, что я не одна и не схожу с ума. Я помню эту тишину… Она пугает не хуже шумных взрывов очередной бомбы, что упала не далеко от нашего штаба. Не помню точно, кажется, тогда я попала в больницу после очередного плена, когда меня вытащили почти мертвую. Это было уже тогда, когда Сашка умер, и я неимоверно грузила себя работой. И от усталости я просто валилась с ног, не реагируя ни на какие раздражители, даже на гон подъема, от которого даже мертвый, наверное, проснётся. В помещении пахнет лекарствами, кровью и смертью, но умирать так не хочется. Именно тут в этих стенах понимаешь, как же хочется жить. А тем временем я лежу на знакомой койке, осматривая потолок, что уже давно изучила вдоль и поперек, за время своего здесь пребывания.
Дергаюсь, когда со стороны послышится какой-то шорох, и зажмуриваю глаза, потому что не хочу видеть своего очередного посетителя с поля боя. Они часто приходят ко мне, просто так. Некоторые, что-то хрипят, пытаясь мне рассказать, но от этих попыток встают волосы везде, где есть и не только. Иногда я открываю глаза, решаясь все же посмотреть на того, кто пришёл и меня знакомо пробирает до самых костей, когда вижу очередного изуродованного боями товарища. Хочется кричать, но крик застревает в горле, и я ничего не могу сделать, даже просто пошевелиться. Изредка мне удается спокойно поговорить с кем-то из них… Но это так редко…
— Привет Аста! — здоровается со мной вечно весёлый Миха в одно из таких посещений, заставив удивленно распахнуть глаза, чтобы встретиться взглядом с вечно веселыми карими очами. — Снова ты вымоталась на задании?! — полу утвердительно произносит парнишка, смотря на меня с легким осуждением, от чего становится немного стыдно. Даже мертвых волную своим здоровьем! — Ладно, вставай, прогуляемся? — неуверенно киваю головой и меня, тут же взяв за руку, тянут на вход из лазарета.
Коридоры встречают нас тишиной, зелеными стенами, кроватями, стоящими вдоль стены, на которых нет ничего, редкими встречами с медбратьями и врачами. Все они выглядят так же, как и тогда в мои семнадцать лет. Каждый считает своей обязанностью поздороваться с бойцами, что проходят мимо. Я тоже, скорее, по привычке киваю им в ответ и что-то отвечаю, не вникая в суть разговора, а потом мы идем дальше, ничего не говоря друг другу, словно так и надо.
