Она еще повозилась с вещами, затем укуталась в одеяло и плащ из какой-то плотной и, кажется, непромокаемой ткани и приказала себе уснуть, чтобы проснуться с рассветом, ощущая невероятный прилив сил и удивительное для нее самой спокойствие. Казалось бы, это странно – ощущать душевный покой, находясь в неведомой земле среди множества опасностей. Без памяти. Без четкого понимания, кто ты на самом деле и что правильно делать в твоем положении. И тем не менее все это не трогало Альв, поскольку напугать ее, как выяснилось, практически невозможно. Можно расстроить, но не запугать.
Она встала на ноги и, подбросив в очаг остатки собранных вечером веток, вышла из хижины. Рассвет уже ощущался в мерцании воздуха над головой, в дуновении ветра, в запахах гор. Альв улыбнулась, приветствуя утро, и побежала наискосок вверх по склону. Одежда мешала, разумеется, но не слишком сильно. Бежать было не трудно. Скорее, приятно.
Добежав до небольшой купы деревьев, она вошла в их густую тень и начала раздеваться. Мужские брюки хороши всем, кроме одного: в них порядочной женщине даже не пописать, не говоря о большем. Но и не справить нужду нельзя. День впереди длинный, но где и когда представится следующая возможность побыть наедине с самой собой, укрыться от посторонних глаз в непроницаемой ночной мгле?
Подумав об этом, Альв отметила, что сама она видит во тьме не так уж плохо. Различает отдельные деревья, видит, где положила снятую с себя одежду. А следующим открытием стало оттесненное событиями последнего дня знание, что холод ей, в принципе, не страшен. Возможно, неприятен – особенно в предрассветные заморозки, – но не опасен. По внутреннему ощущению, от пребывания на холоде она не заболеет, тем более не умрет. Другое дело, что всему положен предел. Есть он и у ее выносливости, которую, похоже, можно даже усилить. Однако устойчивость к морозу не слишком поможет, если слишком долго оставаться на холоде. Поэтому, облегчившись, Альв снова оделась и, чтобы согреться, побежала дальше, к роднику, который она теперь не только слышала, но и обоняла.
3. Торсдаг[19], двадцать четвертый день месяца мерз 1611 года
Тропа, о которой говорил Яков, на поверку оказалась довольно приличной дорогой, проходившей внизу, под склоном, по берегу большого, вытянутого в длину озера.
– Слишком много прошло времени, – пожал плечами Яков, когда, перевалив плечо горы, они рассматривали новое ущелье. – Мне запомнилась торная тропа, а про озеро я вообще забыл.
