он может от жизни взять.
«Ну прямо-таки вьюнош!» – с некоторой иронией, но не без гордости подумал он о себе, обнимая Альв.
Обнимать ее ему отнюдь не надоело, и это тоже намекало скорее на безумства и нетерпение юности, чем на трезвый взгляд зрелости.
– Проголодалась?
– Да! – улыбнулась Альв. – Я быстро все усваиваю, сколько ни съем. Во всяком случае, так мне кажется.
– У меня в погребе, на льду, пельмени с олениной припасены. С зимней охоты остались…
– Пельмени – это пирожки? – спросила Альв, разумеется, не знавшая ни этого слова, ни этого блюда.
– Не совсем… – смутился Яков. – Легче показать, чем объяснить… Пошли!
Но оказалось, что до ужина еще далеко. Не успел Яков открыть дверь, как увидел направленный на него револьвер.
– Руки поднимите, пожалуйста!
1. Воскресенье, двенадцатое марта 1933 года
На самом деле револьверов было ровно три. Три типичных оперативника Особого бюро – пальто, шляпы, кожаные перчатки – стояли, рассредоточившись таким образом, чтобы не перекрывать друг другу линию огня, и держали Якова и Альв под прицелом. За их спинами маячил премьер-дознаватель Куприянов, в армии не служивший и особой подготовки не имевший. Оттого и без оружия, и за спинами бойцов. Но говорил, разумеется, он. У остальных оперативников роли в этой пьесе были без слов.
– Яков Ильич, руки поднимите, пожалуйста! – повторил Куприянов свой приказ. – И девушке своей объясните, будьте любезны!
– Совсем сдурел, Орест Олегович? – спросил Яков, но рук не поднял. – Ордер, подписанный министром, сначала предъяви, а потом уж требуй!
Ну это же очевидно: один премьер-дознаватель не может просто так арестовать другого. Для этого нужен более чем серьезный повод и, разумеется, ордер на арест, подписанный как минимум боярином Сыскного приказа.
– Нету у меня ордера, – развел руками Куприянов. – Ты, Яков Ильич, быстро соображаешь. Ну скажи на милость, кто бы мне его выдал? Да окажись ты хоть польским шпионом или серийным убийцей, мне и тогда ордер на арест начальника убойного стола никто бы просто так не выдал, да еще столь быстро. Но, понимаешь, какое дело, тебе мертвому суд надо мной ничем уже не поможет, а в перестрелке, не дай бог, конечно, может пострадать и мадемуазель.
– И кто же здесь с кем перестреливался? – уточнил Яков, расставляя в уме «точки и запятые».
– Ты с моими оперативниками.
– Даже так?
– Даже так, – подтвердил Куприянов.
– У них в руках оружие? – спросила между тем Альв, и голос ее прозвучал настолько
