А между тем Альв продолжала удивлять и очаровывать. Выбрала на конюшне самого дикого жеребца, который при ее приближении и вовсе спятил – как, впрочем, и все другие лошади, забеспокоившиеся так, словно к ним ворвался волк, – полюбовалась на устроенный ею хаос, а потом хлопнула в ладоши, гаркнула что-то нечленораздельное, перейдя чуть ли не на древнегерманский, и все! Все лошади разом успокоились и вроде даже застеснялись своего скандального поведения. Удалец – так звали норовистого гнедого жеребца – позволил конюхам себя оседлать, хотя до сего дня активно этой затее сопротивлялся. Нечего и говорить о том, что подлец стоял как вкопанный, когда Альв решила наконец на него сесть. Ну и кто там рассказывал про то, что женщины не ездят верхом по-мужски? Она взлетела в седло с лихостью заправского наездника, и это при том, что Удалец был едва ли не вдвое выше девушки. Но Яков уже ничему не удивлялся: ни ее силе, ни ловкости, ни ее уверенности в том, что все, что она делает, правильно и красиво.
И все-таки он ее спросил. Не сразу, не вдруг, а после приятной прогулки верхом. Они как раз вернулись в его дом, где на кухне хлопотала одна из женщин с фермы, пришедшая приготовить Якову воскресный обед. Чудесно пахло картофельной похлебкой и жареным мясом, но обед был еще не готов. Поэтому Яков налил Альв бокал вина, плеснул себе коньяка и, закурив папиросу, спросил:
– Что ты сделала с лошадьми, Альв?
– А что я с ними сделала?
Ее удивление казалось искренним. Озадаченный Яков не знал, что об этом и думать, поскольку всему есть предел: терпению, удивлению, воображению, наконец.
– Когда мы пришли на конюшню, лошади явно испугались, – объяснил он, старательно подбирая слова. – Может так быть, что они испугались тебя?
– Меня? О чем ты говоришь? Как могут лошади испугаться человека, который не успел и слова сказать и уж точно ничего не успел им сделать?
– Ты что, не помнишь? – Яков все еще пытался понять, не играет ли с ним Альв, но, похоже, она и в самом деле не помнила того, что произошло в конюшне.
– Что я должна помнить? – нахмурилась девушка, и Яков увидел, как меняется цвет ее кожи. Несколько мгновений, и Альв стала обладательницей золотистой кожи и темно-синих глаз. Смотрела исподлобья, настороженная и необычно напряженная.
– Лошади испугались и словно обезумели…
– Серьезно? Ты не шутишь? – Цвет кожи стал темнее. Это была уже бронза, а не золото. Кобальтовая синь охватила не только зрачки, но и белки глаз.
