«А что, собственно, со мной случилось?»
– Я постелю вам в гостевой спальне, – предложила Трута.
– А где будет ночевать Яков?
Отчего она спросила об этом? Какое ей дело, где он будет спать? Один бог знает, но факт, что спросила.
– Я полагаю, у себя дома… – смутилась сестра Якова.
– У вас маленький дом, господин Свев? – повернулась Альв к Якову.
– Да нет, – пожал он плечами, – не меньше этого, но я же говорил вам, Альв: это может повредить вашей репутации…
– Но ведь она моя, – вполне резонно, как ей показалось, возразила Альв. – Репутация принадлежит мне, мне и решать.
– Что ж, – пожал плечами Яков, – если так, поехали…
И они вышли из дома Норнов в холодную, знобкую ночь, и Альв представила, как лежит на снегу в одном платье и шелковых чулках…
– Отчего они умерли? – спросила она, когда они с Яковом оказались в его самодвижущейся повозке.
– Кто? – нахмурился он.
– Вчера ко мне заходил ваш человек… – объяснила Альв. – Адъюнкт Суржин. Он рассказал, как меня нашли в том лесу. Показал… фотографии… тех… других. Я никого не вспомнила, но я так и не поняла, отчего они умерли? Замерзли насмерть?
Это был важный вопрос, сущностный. Важнее даже вопроса о том, кем они были, эти люди.
– Не знаю, – покачал головой Яков. – Никто не знает. Но не думаю, что они замерзли. Вы, Альв, тоже не выглядели замерзшей, хотя и казались…
– Мертвой, – подсказала она, почувствовав, что он стесняется произнести это слово вслух.
– Да, – кивнул тогда Свев, – по всем признакам вы были мертвы. Ни пульса, ни дыхания… а потом – взяли и ожили, и этого тоже никто не может объяснить.
Он явно чего-то недоговаривал. Не врал, не обманывал, но скрывал. И она его об этом спросила, решив, что правда – лучшая политика:
– О чем еще вы умолчали?
– Умолчал?..
За окнами повозки было темно, но Альв угадывала деревья и скованное льдом зеркало озера. Сильные фонари, установленные на самодвижущейся повозке, освещали только дорогу – вернее, небольшой ее отрезок, лежавший сразу перед ними, и получалось, что машина движется из ниоткуда в никуда. Из тьмы во тьму. Из неизвестного прошлого в неизвестное будущее.
– Вчера в больнице вы выглядели ужасно, – признался после секундного колебания Яков Свев. – Вы, госпожа Ринхольф, были болезненно бледны, осунулись, утратили присущий вам блеск…
– Блеск? – переспросила Альв, на самом деле представлявшая, куда может завести их обоих этот разговор.
– Вы ведь красавица, сударыня, – усмехнулся собеседник, возможно уловивший подтекст вопроса. – Полагаю, об этом вы не забыли.
