Память не возвращалась, и это было странное чувство: знать, что многого не знаешь, потому что забыла, но не знать, что именно забыла. Она прекрасно себя чувствовала, свободно говорила с другими людьми, ориентировалась в окружающей обстановке, хотя и не всегда узнавала те или иные вещи, и все-таки не знала даже того, как ее зовут на самом деле. Альв Ринхольф, так сказал Яков. Возможно, что и так. Но назвалась она – если и в самом деле назвалась, – находясь в полубессознательном состоянии. Тогда назвалась, сейчас снова не помнила. И ничего по поводу этого имени не чувствовала. Но вот какое дело: оно не казалось ей странным или чужеродным. Напротив, оно было одним из многих имен, имевших отношение к языку, который здесь отчего-то никто не понимал. Ульфила, Вульфсиг, Ринхольф… Альв Ринхольф… Эльф из Волчьего Круга… Должно ли это что-то означать или это просто имя, как и любое другое, которое когда-то что-то значило, но давно уже это значение утратило? У нее не было ответа на этот вопрос, но и другого имени не было тоже; значит, она была Альв Ринхольф. Во всяком случае, пока.
А сестру Якова звали Трута. Тоже знакомое имя, но на вкус Альв, Труда звучало бы лучше. Любимая, возлюбленная… Красивое имя для женщины. И для сестры Якова вполне подходит. Было видно, что женщина любима. И мужем, Петром Норном, и братом, носившим непростое прозвище Свев. Свевов Альв откуда-то знала, хотя и не помнила откуда, и кто они такие – тоже не помнила.
Между тем приняли ее радушно, усадили в удобное кресло, угостили каким-то крепким напитком – первачом, – который Альв решительно не понравился, хотя запахи трав и цветов, которые он нес, заставили насторожиться. Кровохлебка, лютик едкий, зверобой, душица… Все эти растения она знала и, даже более того, могла сказать, что лютик едкий, например, является ядом. Но в малой концентрации и при наличии других компонентов, той же душицы, не опасен, так что самогон этот пить можно, хотя и не нужно. Слишком много алкоголя и вкус сомнительный.
«Не мое», – решила она и от дальнейшей дегустации водок и настоек домашнего приготовления благоразумно отказалась.
А вот когда за столом ей предложили красное вино, она ему обрадовалась так, словно встретила старого приятеля. И в самом деле, это было «Барбареско» – вино четырехлетней выдержки из Пьемонта. И вот что любопытно: едва она вспомнила про Пьемонт, как в памяти всплыло название Castello di Pavone, и сразу же возник образ крепости, вернее, небольшого древнего замка и его интерьеров.
