«Это не каннибализм, – вспомнила Альв голос неизвестной ей женщины, учившей ее когда-то где-то основам выживания, – ведь мы не люди, и уж точно это не злодейство и не варварство. Люди убьют тебя при первой возможности только за то, что ты способна оборачиваться. Пей хоть одно лишь молоко и мед, это ничего не изменит. В их глазах ты нелюдь. Они твои враги, Альв, но ты им не враг. Это главное. Ты не должна искать их смерти только потому, что они не такие, как ты. Есть правила и у нас. Их немного, но они есть. Мы не убиваем ради удовольствия и не оборачиваемся без причины. И еще одно: всегда выбирай худших, на это хватит ума и у виверны! Мы не волки, чтобы есть слабых, мы можем себе позволить охотиться на сильных!»
Похоже, все так и обстоит, а уж в таком большом городе, как Гамбург, Альв легко найдет, кому разорвать сонную артерию, не угрызаясь при этом совестью: воры и бандиты, ночные тати и сутенеры, те, кого все равно когда-нибудь вздернут за их грехи. Однако она теперь не одна, а Йеп смотрит на такие вещи иначе. Он лишь догадывается о том, что тогда произошло с двумя шпионами, следившими за ней. Догадывается, но ни разу об этом не спросил, и это о многом говорит. Он не хочет знать наверняка, потому что для него это в любом случае убийство, и ему будет непросто договориться со своей совестью. Конечно, ради Альв он и сам убьет кого угодно, но одно дело защищать любимую женщину и совсем другое – убить, чтобы съесть. Тут проходит граница, которую в Себерии, как поняла это Альв, называют моралью. Йеп любит ее – это беспорно, – и он знает, что она собой представляет, но именно поэтому ставить его в ситуацию выбора, когда на кону любовь и категорические императивы человеческой нравственности, было бы бесчестным и недостойным ее собственной любви.
«Что ж, нет так нет, – улыбнулась она мысленно, отпуская острое желание узнать все и сразу. – Так даже интереснее. В конце концов, все это само как-нибудь узнается. Так или иначе. Не сейчас, так когда-нибудь потом. Не здесь, так где-нибудь еще. Когда-нибудь, где-нибудь, как-нибудь…»
– Скажи, Унн, – обратилась она к хозяйке стола, когда подали третью перемену, – нереиды предпочитают жить на побережье или вы можете жить где угодно?
– Мы не нереиды, – Унн держалась с видимым достоинством, но при этом демонстрировала граничащее с самоуничижением смирение перед Альв, – мы кеаск[48]… Но вы правы, госпожа, мы живем только на побережье. Чтобы жить в полную силу, нам нужно чувствовать океан.
