И снова горят-играют Аськины глаза, и губы накрашены в три слоя, и Аська громко поет свою любимую:
Когда б имел златые горы…
И всем кругом откровенно рассказывает:
— Вот этот, теперешний, не чета тому. Этот солидный, самостоятельный, любит меня до безумия, говорит: «Нет без тебя мне в жизни счастья, все счастье в тебе». А тот — буза одна, и только…
Все Аськины кавалеры изъяснялись совершенно одинаково. Все, по ее словам, признавались ей в безумной любви, всем без нее не было в жизни счастья и радости. Эту ее особенность первым заметил Витька.
Как-то, изнемогая от переполнявших ее чувств, она стала рассказывать Витьке и Ростику о том, как некий «необыкновенно интересный мужчина» влюбился в нее в автобусе и стал просить встретиться, а она, — ей что, охота была, и без того их у нее по самое горлышко, — и вот она дуриком назначила ему свидание возле Большого театра, а сама не пошла, а он на следующий день снова влез к ней в автобус и до того был обижен, до того обижен, чуть не плачет, говорит: «Битый час я на морозе кабардинку плясал, а вы надсмеялись надо мной…»
— Вот как бывает, — закончила Аська, победно играя щелочками-глазами.
Она ушла. Витька сказал уверенно:
— И все врет. Она обо всех одно и то же рассказывает. Я про эту кабардинку уже сто раз слышал…
Может, она и привирала иногда, но мы, ребята, прощали ей. И еще мы жалели ее, когда видели, как она откровенничает с соседками, хотя наверняка знает: не успеет скрыться из виду, а они уже как следует перемоют ее косточки.
Она была в общем-то не вредная, иногда угощала нас семечками, а однажды, когда мы мячом угодили ей в окно, нисколько на нас не рассердилась.
Добродушная, незлопамятная, Аська охотно забывала все недобрые слова, когда-либо сказанные в ее адрес. И только одного человека она не выносила — старика Карандеева, и он ненавидел ее лютой ненавистью.
Старика боялась вся его семья: взрослые сыновья, невестки, внуки — все трепетали перед ним. Жильцы нашего дома невольно прекращали разговор, когда он, прямой, с насупленными жесткими бровями, проходил мимо, глядя себе под ноги.
Одна Аська ни капельки его не боялась и любила спорить с ним до исступления.
— Все никак не угомонишься, — сурово гудел старик, — опять нового лизогуба привела!
— И привела, а вам-то что? — задорно кидала Аська, блестя подмазанными глазами. — И спать, если захочу, оставлю!
— Бесстыдница, посмешище всего дома!
Не выдержав, старик поворачивался к ней спиной.
