— О любви, — подсказал разумник, и Айлин кивнула, заливаясь краской. Признаваться в этом почему-то было ужасно стыдно. — Ну-ну, милая леди, вовсе не нужно так смущаться! Нет ничего прекраснее и естественнее этого чувства… Однако речь не об этом. Часто герои романов страдают из-за любви, но все же не отказываются от нее. Подумайте о фехтовании подобным образом…
Айлин растерянно заморгала. Ничего общего у любви, описанной в итлийских и фраганских романах, с Барготом придуманным фехтованием она не находила.
— Напрасно, — усмехнулся магистр, вот сейчас точно прочитав ее мысли. — В бою и любви человек раскрывается с равной полнотой и глубиной. Схватка может причинить боль — но может подарить и радость.
Он вздохнул, Айлин же окончательно залилась краской.
Разве могут преподаватели говорить о таком? Разве это не стыдно? Но… это ведь о фехтовании?!
Роверстан стоял так близко, что это почти нарушало правила приличия, но все-таки оставалось на самой их грани. Высоченный, широкоплечий, уже не похожий на преподавателя в своем щегольском фехтовальном костюме, и только золотой перстень с белым камнем на смуглой руке, сжимающей рапиры, блестел, невольно притягивая взгляд. А потом камешек в его серьге, словно отзываясь перстню, поймал солнечный луч, сверкнул прямо в глаза Айлин, заставляя зажмуриться, и голос разумника зазвучал вдруг со всех сторон сразу:
— Поверьте, важна не только радость победы, но и восторг от поединка с достойным соперником. Полюбите рапиру, милое дитя, полюбите вашего противника — и вы победите. Дразните его, ускользайте, играйте с ним и ни в коем случае не бойтесь, ведь вам нечего бояться!.. — и неожиданно сменил тон. — А теперь поговорим о практической части. Вот — возьмите.
Айлин открыла глаза, машинально схватила ткнувшуюся прямо в ладонь рукоять и поразилась — клинок почему-то перестал оттягивать руку. И все было прекрасно видно! Не только рапиру, но и щит, и песок площадки, и манекены… Как же замечательно! Может быть, это такая особенная магия разумников?
— Совсем другое дело, не правда ли? — улыбнулся магистр Роверстан. — Только не сжимайте так кисть. Представьте, что вы держите в ладони птицу. Не выпускайте ее, но и не душите.
Айлин на секунду показалось, что в руке и правда оказалась птица. Кенар Иоланды, к примеру, — и она торопливо ослабила пальцы.
Клинок в руке мэтра Роверстана совершил странное, немыслимо быстрое движение — и рукоять вдруг вырвалась из ее ладони. Рапира упала на песок.
