Теперь загадка: прошло уже двадцать минут, а я до сих пор жду «Верочку». Почему?
Я ломаю мозг над отгадкой и не сразу слышу, как кто-то теребит меня за плечо. А когда поворачиваюсь, понимаю, что меня «поймали» на тупой остроте.
Нет, на Моли определенно… гммм… неплохое платье. Но я явственно вижу отголоски моей шутки насчет школьной формы. Только не той, где школьница уже созрела и из-под плиссированной юбочки торчит попа в стрингах, а той, которую носят в пансионе для благородных девиц. Черное одеяние в пол, по фигуре, но без четкого контура, с длинными рукавами, отороченными намеком на белое кружево. Высокий ворот с белой камеей.
Волосы собраны в тугой пучок на затылке, ни намека на косметику на лице, и ко всему этому — строгие «училковские» очки в тяжелой оправе.
И самое фиговое то, что я не могу придраться к ее внешнему виду, потому что она не одета вызывающе, и не выставила себя напоказ. Она просто похожа на любимую жену арабского шейха, только без хиджаба.
— Я готова, — говорит «Верочка», сияя, как майская роза.
— Эмм… — У меня нет слов. Впервые в жизни. Как сказать женщине, что ей лучше переодеться, когда единственный аргумент против ее внешнего вида — мое собственное «не нравится»?
— Я постаралась учесть твои пожелания, — стеклянным голосом произносит Моль. — Ну те. Насчет школьной формы.
— Разве я не просил одеться не в нее? — Я понимаю, что мне придется явиться на праздник под руку с Мэри Поплине, но продолжаю сопротивляться. А вдруг? Даже упавший в лужу жук до последнего дрыгает лапами.
— А ты не просил? — «Верочка» делает круглые глаза. — Правда? Знаешь, — она поворачивается в сторону двери, — у меня есть симпатичное платье цвета лягушачьей кожи, дай меня пять минут и…
— Нет! — Я сгребаю ее ладонь и тяну к лифту. Мы и так уже опоздали. А если переодевание затянется на «пять минут», то Пера просто испепелит меня на месте. Зная ее, могу точно сказать: мероприятие не начнут, пока за столом не будет любимого старшего брата.
— Снова рычит, — трагически вздыхает «Верочка», теперь уже даже не скрывая намерения вывести меня из себя.
— Молька, слушай…
Я заталкиваю ее на заднее сиденье «Порше», а сам стою на холодном декабрьском морозе в надежде хоть немного остыть.
— Вера, — поправляет она сперва меня, потом — очки. — Так меня зовут.
— Послушай меня, Вера, — выразительно прохожусь интонацией по ее имени, — сегодня ты должна выручить меня. И когда я говорю «выручить», то имею ввиду вести себя так, словно мы влюбленная парочка, у которой все серьезно и до крышки гроба. Без фокусов.
