Разумеется, запись его истерики показали на всю страну.
Но Степашка по-прежнему был собран, деловит и, кажется, очень счастлив. По-моему, впервые в жизни. Он отдавал грамотные приказы об обороне, поймал трех шпионов, но никого не расстрелял, а только запер в местной тюрьме, проверил работу двух подземных бункеров и перенес туда штаб.
Город меж тем жил на военно-осадном положении. Пока снаружи решали, что с нами делать, Степашка спокойно провел реквизицию. Население даже не пискнуло.
За три дня комитет по чрезвычайному положению издал указ о запрете покемонов на территории России, о повышении пенсии, индексации зарплат, об обязательном бесплатном среднем и высшем образовании и оказании медицинской помощи всем нуждающимся. На второй день был торжественно открыт медицинский университет (временно, до появления нового здания – на базе кулинарного техникума). Первые же попытки продавать втридорога спички и хлеб Степашка пресек, показательно расстреляв спекулянта на главной площади. После этого рынок стали патрулировать солдатики, и больше желающих заработать подобным образом не находилось.
Я ничего не ждал. Просто делал то, что приказывали: раздавал еду, следил за порядком в городе, руководил круглосуточными патрулями. Нам было очевидно – всем, кроме генерала, – что накроют нас очень скоро. Но никто не паниковал.
Может быть, потому что на панику просто не было времени. Мы не успевали даже спать.
Когда стало ясно, что штурм – это вопрос нескольких часов, Степашка спустился в бункер, заперся там со своей лисой и выпил яд. Я знаю это, потому что он написал мне прощальное письмо. Оно до сих пор со мной.
Когда началась заварушка, Хрюшу застрелили в ресторане. Говорят, он сопротивлялся отчаянно и положил не меньше пяти бойцов. Думаю, врут. С него бы сталось и два десятка положить.
Что касается меня, я сумел уйти со стаей бродячих собак и выбрался за периметр города в последний момент, когда оцепление практически сомкнулось. Дважды мы нарывались на патрули, и дважды меня спасали кормящие суки, закрывая своими телами от врагов.
Ах да, генерала расстреляли.
Долго рассказывать, как я пробирался по просторам нашей родины, пока наконец немыслимыми путями не оказался на теплоходе, идущем в Буэнос-Айрес.
Думаю, это мой последний город. Я больше не Филя, герой передачи «Спокойной ночи, малыши». И уж конечно, не член чрезвычайного комитета. Впрочем, всерьез я им никогда и не был. Так что даже не знаю, кто я такой. Игрушечный пес, которому повезло исполнить мечту своего друга? Нет, слишком пафосно. Степашка бы этого не одобрил. Беглец? Я был им когда-то, но теперь, мне кажется, я на своем месте.
