Вы признаны опасными | страница 50
– Шуруем отсюда! – буркнул я, отряхивая фланелевые штаны. – А то еще предки набегут…
– Ну ты герой! – гогочет Хрюша, игнорируя мое предложение. – Как ты их, а!
– Роскошно исполнено, – соглашается Степашка.
– Загрызу! Кадык вырву! – передразнивает розовый и валится на траву в приступе неудержимого хохота.
– Хорош глумиться!
– Ха-ха-ха! Ар… ар… артерию! Сонную!
– Нет, Филя, в самом деле, очень убедительно! – заверяет ушастый. – Я бы даже включил эту сцену в какой-нибудь из наших новых выпусков!
Тут Степашка осекся, а Хрюша перестал валяться по траве и замолчал.
Потому что нет ведь никаких новых выпусков.
Десять лет уже как нет.
Никому они не нужны.
Мы сидели в гостинице: Хрюша сосредоточенно переливал во фляжку спирт из запотевшей бутыли, которую он достал неведомо где, Степашка рассеянно двигал шахматные фигуры по столу без всякой видимой логики или закономерности, а я валялся на кровати и маялся от скуки. Второе выступление было отыграно, третье только завтра вечером, и что делать в Бурьянове, совершенно непонятно.
Впрочем, как будто это понятно в каких-то других местах.
В дверь постучали. Твердо постучали. Решительно. Не по-старушечьи, если вы понимаете, что я хочу сказать.
– Ну рискни! – громко разрешил Хрюша.
За дверью оказался мелкий прыщеватый солдатик.
– Генерал Бубенин просит вас оказать ему честь быть его гостями… – зачастил было он, но сбился, покраснел и полез в карман за шпаргалкой.
Однако Степашка уже заинтересованно поднимался из кресла.
– Бубенин, Андрей Сергеич. – Генерал, поколебавшись, протянул ладонь для рукопожатия сначала Степашке, затем Хрюше и лишь потом мне.
По блеску в глазах ушастого я понял, что он оценил способность генерала правильно ранжировать собеседников.
– Воинская часть под номером аж целых тридцать пять ноль восемь пятнадцать, – улыбнувшись, сказал Бубенин. – Инженерные войска.
Я ожидал, что он будет чеканить слова, держаться очень прямо, пронизывать взглядом собеседника насквозь. Но Андрей Сергеич был пухл, лысоват, добродушен и даже, я бы сказал, мягкотел. В некоторых ракурсах он казался таким же плюшевым, как и кое-кто из нас.
– Скучно здесь, – напрямик сказал он. – А тут такая радость внезапная. Артисты! И какие!
Хрюша начал было наливаться алой спелостью, как стремительно созревающее яблоко. Он терпеть не может, когда нас называют артистами. Артистов много, а мы – одни. И мы уникальны. Настолько уникальны, что для нас даже не существует специального слова.
