– Наверное, вчера ты поняла, – спросил я, – лежа под пластиковым роботом и содрогаясь в оргазме, что больше всего ты ненавидишь человеческий фактор?
– Ты только что сказал, что он – человек.
– Но для тебя он электронная елда. Зачем усложнять себе жизнь? Вот что тебя возбуждает.
– Ты, наверное, считаешь себя хорошим любовником?
Она тоже умела ходить конем. Я подождал.
– Ты нарцисс, – заявила она. – Ты считаешь достижением, если женщина с тобой кончила. Своим достижением.
– С тобой это достижение.
Что за чушь…
Она встала из-за стола.
– Я видела, как ты любуешься собой в зеркале ванной.
Простительная ошибка. Иногда я начинал день с внутреннего монолога. Как правило, короткого, на несколько секунд, после бритья. Я протирал лицо, смотрел себе в глаза и подсчитывал неудачи: недостаток денег, отсутствие жилья и серьезной работы, никакого прогресса с Мирандой, а теперь еще это. Кроме того, я ставил себе задачи на текущий день, совершенно тривиальные, даже называть неловко: вынести мусор, меньше пить, подстричься, сменить тактику на бирже. Никогда не думал, что за мной подглядывают. Наверное, дверь в ванную – ее или мою – была приоткрыта. Возможно, мои губы шевелились.
Но сейчас было не время обсуждать это с Мирандой. По другую сторону стола сидел коматозный Адам. И, взглянув на него с неприязнью, на его мускулистые предплечья и крючковатый нос, я вдруг вспомнил. И произнес, хотя и понимал, что это может стать большой ошибкой:
– Напомни, что тебе сказал судья в Солсбери.
Сработало. Лицо Миранды сползло, и она отошла в другой конец кухни, отвернувшись от меня. Прошло полминуты. Она стояла у плиты и смотрела в угол, вертя что-то в руке – штопор, пробку или фольгу от пробки? В тишине я смотрел на ее плечи и пытался понять, не плачет ли она, не зашел ли я слишком далеко по своему невежеству. Но, когда она все же повернулась ко мне, она была собранна, а лицо оставалось сухим.
– Как ты узнал?
Я кивнул на Адама.
Она переварила это и тихо пробормотала:
– Не понимаю.
– У него доступ ко всем базам данных.
– О боже.
– Наверное, он и меня проверил, – добавил я.
Эти слова разрешили конфликт без примирения или отчуждения. Теперь мы оба были против Адама. Но в первую очередь меня заботило не это. Я должен был суметь показать, что знаю почти все, чтобы вытянуть из нее хоть что-то еще.
– Можешь считать это любопытством Адама, – сказал я. – Или отнеси на счет какого-нибудь алгоритма.
– В чем разница?
Чисто по Тьюрингу. Но я ничего не сказал.
