— Заходи в избу! — чуть не волоком потащил его Семен, усадил на лавку.
Из-за выстывшей печи вышла немолодая уже девка тунгусской или якутской породы с черной косой на спине. Голова ее была непокрыта, на худых плечах висела застиранная мужская рубаха с закатанными рукавами. Девка равнодушно взглянула на гостя, стала выставлять на стол глиняные чашки, берестяные туески.
Наглядевшись на друга юности, Семен встал со скрипнувшей лавки, согнулся в низкой двери, придерживая шапку, и вернулся с глиняным кувшином.
— Ягодное винцо! — Поставил на стол. — Недобродило еще. Кабы нас с него не пронесло. А другого нет! — простодушно развел руками.
Федот вынул из-за кушака березовую фляжку с горячим вином. Узкие глаза ясырки с забубенной тоской скользнули по ней. Она что-то шепеляво гыркнула, и Семен ответил по-русски:
— Ставь чарку!.. Только не мешай говорить. — И пояснил, обернувшись к Федоту: — Хабаровская девка. Никифор на заимке бросил… Ну, за здравие да за встречу, что ли! — Поднял наполненную чарку, наперстком утонувшую в широкой ладони. Перекрестив бороду, оттопырил нижнюю губу, влил в рот, водка булькнула глубоко в горле, Семен посопел, поводил бровями, кашлянул: — Хороша! — Не закусывая, перебарывая жгучую горечь, сипло заговорил:
— Понимаю! Мне тоже мелкий торг наскучил. Столько лет потратил попусту. А тебе, с твоим-то умом… Зачем? Для чего? Рухлядь промышлять — не те наши годы, да и надоело. Хотел в службу поверстаться — не взяли, воеводы набрали полк в четыре сотни окладов по Казани и Тобольску. А я бы государю послужил. Это дело непостыдное!
Федот чуть заметно кивнул, тень снисходительной улыбки пробежала по губам.
— Торг торгу — рознь, — возразил осторожно. — Одно дело при лавке сидеть, другое — открыть путь в Китай или Индию. Тут тебе и слава, и богатство.
— Нынче про то много слухов, — заскрипела лавка под Семеном. На полуслове его оборвала ясырка со злым лицом. Она что-то гыркнула, он добродушно хохотнул и взялся за флягу: — Устала ждать. Душа по второй горит.
Целовальник по-хозяйски разлил остатки вина и подвинул девке кувшин с вином:
— Не отстанет, пока все не выпьет. Пусть дрищет! Вдруг и обойдется: у них кишки крепче наших.
Девка сладострастно осушила чарку, смахнула со стола кувшин, ткнулась в него плоским носом, облизнулась, окинула гостя подобревшими глазами и вышла. Семен степенно поднялся, притворил за ней дверь.
— Сбила с разговора, — наморщил лоб, вспоминая, о чем говорил.
