- Почему так, молодой человек?
- Просто думаю я... я знаю, - торопливым полушопотом говорил Костя. - Там ведь Абрамов и Котляр... знаете - из Губчеки? Они, я думаю, из-за налета в Красном приехали. У них людей очень мало... Ваших и хотят послать... Айда, товарищ командир.
Шамардин только одобрительно крякнул.
Загораживая собственным телом Шамардину дорогу, Костя только очень желал дать Орлову свои объяснения первым. Но едва он открыл рот, Орлов прикрикнул:
- Цыц!
Костя сделал полуоборот, старательно щелкнул каблуками и молодцевато вышел.
Орлов радостно крикнул Шамардину:
- Скажите этим, сколько у вас людей в роте! - Он показал пальцем на Абрамова и Котляра.
- Сто двадцать шесть, Матвей Яковлевич.
- Им, а не мне. Я без вас знаю. Им!
Шамардин повел длинным носом, как рулем, в сторону Абрамова и Котляра.
- Сто двадцать шесть людей у меня в роте.
- Совершенно правильно! А в дневной наряд сколько нужно?... Им...
- Без малого двести.
- Теперь скажите им, сколько вы можете выделить людей?
- Нисколько... Не могу. Никак нет.
Орлов перевернулся лицом к Абрамову:
- Ну что, черти-вы-дьяволы-черти, - сказал, он. - Говорил я вам! Где же люди? Не рожу же я тут на месте их, коли их нету совсем.
Абрамов кивнул головой, выражая согласие:
- Милый ты мой, - сказал он неторопливо, - мы очень хорошо знаем, что ты не баба, и тем более - не брюхатая баба. Но ты поверь нам: мы очень хорошо знаем, что сейчас ты дашь нам тридцать человек, а двадцать пойдет от нас; снабжение наше... Да, да, снабжение наше! - начал с серьезным лицом уверять Абрамов, увидев открытый рот Орлова.
- Вот и все, дядя, - сказал Котляр.
Абрамов кивнул головой:
- Точка.
Орлов мигал; смотрел то на одного, то на другого.
- Ступайте! - свирепо сказал он, заметив бесстрастное лицо Шамардина.
- Ну что ты, милый, что ты нам на это скажешь? - спросил Абрамов, когда Шамардин, четко печатая каблуками, вышел.
- И, пожалуйста, поскорее, а то нам некогда, - добавил Котляр.
Орлов долго молчал, ероша волосы, потом его маленькие и бурые, как головки спичек, глаза хитро сощурились:
- Мать вашу так! - тихо и внушительно сказал он.
Абрамов продолжал смотреть на него вопросительно, хорошо зная, что это только предисловие.
Но дальнейшее вышло неожиданным: Орлов окончил горестно:
- Знал ведь я, братишки, что придется мне за вас своей шеей отдуваться... Закуримте.
Он не принял готовно предложенной Абрамовым папиросы и вытащил свою махорку. Свертывая козью ножку, он рассуждал:
