— Ха! Ты наш туалет видела же? Что скажешь? — развеселился оружейник.
— Ну, судя по количеству журналов, запором здесь никто не страдает… — растерялась Танька.
— Ну, вот. Съел он как-то слишком много…
— Так, понятно! Этот фольклор можешь пропустить! — остановила воспоминание Танька. — Давай дальше.
— Старый и я — мы не отсюда. Я из Припяти, а его власти поставили. Нельзя же только вознаграждение за мутантов платить, нужно еще и заработать на этом. Вот он и торгует оружием, припасами, едой. Ну и смотрит за порядком. Так в каждом лагере заведено, — Тишь почему-то печально вздохнул.
— А остальные? Что, одиночки не уживаются во внешней реальности? — помогла переключиться Танька.
— Понимаешь… Иногда кажется, что сама Зона разобщает людей. Пока мы здесь — все более-менее вменяемые. А чем дальше от лагеря… Пропадает что-то в человеке, и начинают охотиться друг на друга. Я даже думаю, что здешняя Зона и есть одна большая аномалия. Вот и гибнут, в основном, от рук своих же.
— Ты поэтому в оружейники подался? — тихонько спросила почти засыпающая синеглазая.
— И поэтому. Я оружие люблю. Несколько образцов сам изобрел, а их отвергли и чуть меня в тюрьму не упекли. У нас, оказывается, только инженеры на заводе таким могут заниматься, а я — кустарь. Но вот здесь пригодился — и рад. И деньгой разжился! — нервно хохотнул бывший сталкер.
Собак все-таки седлали: понадобилось место для рюкзаков, оружия и успевшей подсохнуть трофейной шкуры проводника. Мармеладка и Барбариска, засидевшиеся в своей огромной конуре, так обрадовались появившейся утром Таньке, что, повизгивая, прыгали и скакали вокруг нее, словно маленькие щенки. Их фантастически пушистые лисьи хвосты, словно рыжие бревна, мотались из стороны в сторону. Теряясь среди этих громадин, девочка, тем не менее, совсем не боялась быть раздавленной их огромными лапами. Лютый добавил беспорядка, вытворяя вместе с ездовыми одному ему понятный танец.
Перед отъездом Танька продемонстрировала всем желающим, что теперь вооружена и ее можно вызывать на дуэль. Тишь позаботился и отдал подопечной очень тонкую и легкую стреляющую штуковину, при виде которой у многих чейсеров потекли от зависти слюнки.
Уже в седле, словно полководец перед битвой подняв Мармеладку на дыбы, Танька прокричала: «Рэп — дерьмо! Попса — параша! Панки — хой! — победа наша![15]». И сорвала такой вопль поддержки провожающих, от которого настроение из хорошего превратилось в прекрасное. После вида ускакавшей верхом на саблезубой собаке Таньки — в пустынном камуфляже и с весело прыгающим русым хвостиком, который она решила украсить маленьким розовым бантиком — чейсеры еще долго приходили в себя.
