— Заходи, позавтракаем.
На кухне уже сидели Полина и Петрович. Едва появился отец, девочка встала и пошла в свою комнату.
— Так, стоять! — громыхнул Кузьма. Полина испуганно обернулась. — У нас вообще-то гость! Чего молчишь? Видишь, нет?
— Вижу, — пискнула Полина.
— Вот и поздоровайся. Давно не видала Пашку-то. Сколько мы уже не приходили?
— Здрасьте, дядь Паш.
— Здравствуй, Поля, как учеба?
— Хорошо. Скоро экзамены только.
— ЕГЭ?
— Нет пока. ОГЭ.
— Понятно. Ну, учись хорошо, радуй папу.
— Я стараюсь.
Снова воцарилось молчание. Кузьма недовольно посмотрел на дочь, но по ее зажатому виду было ясно, что большего из нее не выдавить.
— Ладно, иди.
Девочка ушла к себе.
— Дети, — виновато улыбнулся Кузьма, усаживаясь за стол.
— Начни уже с ней нормально общаться, — посоветовал Петрович.
— Не учи меня, дед. Видишь, пытаюсь? А у ней будто заноза, ходит недовольная вечно, сжавшаяся, унылая… жуть! Что ей не так-то?
— Сам знаешь. — Дед поднялся и пошел к себе.
— Ушли, блин… А завтрак?
— Приготовь себе, — сказал старик из коридора. Скрипнула и закрылась дверь.
— Вот об этом отношении я и говорю, — заметил Павел.
— На дураков обижаться — себя не уважать, — отозвался Кузьма, делая вид, что всё в порядке. — Нравится с постными минами ходить — ради бога!
Он приготовил яичницу и кофе, и после завтрака поехали на старых «жигулях» в центр Края, где находилась небольшая туристическая зона, включающая пешеходную набережную и галечный пляж. Часть набережной была густо застроена ларьками и магазинчиками, но большинство стояли закрытыми.
— Вот-вот сезон, — сказал Кузьма. — Но что-то не торопятся открыться. Наверное, особо не едет народ, Крым же теперь. Ну так правильно, все в Крым пускай едут, я тоже так считаю. Но сюда и раньше не сильно ездили. Впрочем, у нас с Саней все должно нормально идти. У нас же было это, ноу-хау. Знаешь такое?
Павел кивнул.
— Переводится «знаю как»! Я не знал — это Санька все. Любил заграничные слова… Только вот не пойму, где она. Обычно отсюда уже слышно.
— Кого?
— Скоро узнаешь. Только, видать, он нашу кафеху-то переставил.
Через некоторое время они нашли кафе на колесах, и Кузьма театрально воскликнул:
— Ха, как в воду глядел! Переставил! Санек!
— Закрыто, — сказал Павел.
Кузьма принялся было дергать ставни на окнах, но забряцали тяжелые замки.
— Гляди-ка, и правда еще не открылся. Обычно в это время уже сезоним! Потерял Санек хватку!
В этот момент появился Санек. Он выглядел совсем не так, как его запомнил Кузьма. Пожалуй, если бы Борька не залаял и не бросился в его объятия, и не признал бы. Санек постарел, сделался худым как скелет. Одет был в потасканную пыльную кожанку и черные джинсы. Его волосы и щетину тронула седина, более заметная, чем у поседевшего на войне Кузьмы.
