В доме был бардак, но Кузьма не смутился. Порядок он не особо любил — чувствовал, что без него жизни больше. Но Галина всегда все убирала, расставляла по местам, чистила. Видимо, Полька пошла не в нее.
— Поли-ина! — крикнул он протяжно, Борька залаял вновь. Псу не полагалось заходить в дом, но на этот день Кузьма решил сделать исключение.
Он ввалился в спальню, убрал геройскую звезду и медали в шкатулку жены и рухнул на кровать. Борька встал рядом, виляя хвостом.
— Ну, забирайся уж, пройдоха, давай.
Пес запрыгнул на него и продолжил лизаться.
— Ах ты, обормот! Ах ты! — Кузьма трепал пса за загривок, вызывая неистовый восторг, потом все же встал, чтобы осмотреться и найти домашнюю одежду.
В шкафах не было ни вещей Галины, ни его. Нашел только парадный костюм, в котором семнадцать лет назад женился, и больше ничего. Тогда он скинул китель, рубашку, штаны, долго снимал сапоги и портянки, наконец остался в майке и трусах, и лишь сейчас почувствовал себя отчасти свободным от войны.
— Ох! — он выпустил воздух из огромных, пробитых осколками легких. — Я дома!
— Видим, видим, — ответил ему скрипучий голос из коридора.
— Оба-на. Ну-ка, кто здесь?
Кузьма шагнул из залитой солнцем комнаты в тенистый коридор и наткнулся на старика.
— О, дед! А я-то брожу, ищу вас! Где Полина-то?!
— Где-где, в школе.
— А ты чего тут?
— Спал я. Тут слышу, этот дикобраз разлаялся. Пришлось вставать. Ну здра-авствуй!
— Привет, дед! Спасибо, что присмотрел, — Кузьма обнял старика, который вообще-то приходился ему тестем, но все, даже покойная Галина, звали его «дед». — Помянем?
Они выпили на кухне.
— Так что произошло? — спросил Кузьма, тяжело вздыхая.
— Никто не знает. Однажды утром заглядываю к ней — лежит. Думаю, отдыхает, устала. Не стал беспокоить — воскресенье, у нее выходной… — Глаза деда стали влажными, но он не заплакал. — В полдень заглядываю, трясу — лежит, не двигается. Тронул губы — холодные, не дышит. Вызвал врача: говорит, с ночи мертвая. Вот и все.
Кузьма помолчал и спросил:
— То есть не бомба и не пуля?
— Нет. Да какая тут пуля? Ты о чем? — удивился дед.
— Я думал… да так, — Кузьма потер лоб. — Ладно, выдай мне какой-нибудь одежды и веди.
До кладбища был километр — две сигареты ходу в одну сторону. Могилка еще выглядела свежей, хотя и прошло два года. Галина покоилась рядом с матерью, здесь же маленькими холмиками отдыхали родители Кузьмы. Ей выпало лучшее место — в полутра метрах над землей простерлась сосновая лапа, которая не должна была разрастись и достать сюда, но Кузьма с дедом согласились, что спиливать не стоит.
