— Ну соври еще что-нибудь, — вяло огрызнулся Сергей.
— Не надо, Сережа, я никогда не врала тебе. Кое-что не говорила — да, но врать не врала. Я не знаю эксперимент ли это или еще что-то, а если эксперимент, то чей. Я ничего не знаю о том, как это происходит и кто за этим стоит. Да, я работаю в секретной лаборатории, но занимаюсь я только лишь останками внеземной цивилизации, найденными в соседней системе. — Она говорила четко и уверенно, и Сергей хотел ей верить, но ведь его друг тоже говорил четко и уверенно, однако это не мешало ему врать как сивому мерину.
— Допустим я тебе поверил. Допустим. Но как тогда объяснить то, что ты всегда все знала заранее. А ведь ты знала, а не просто утешала меня говоря то, что я хотел слышать.
Она смотрела на него горько улыбаясь.
— А я и не говорю, что не знала. Я действительно знала, не все, как ты говоришь, но многое, — она вновь посмотрела на Сергея, тот хотел что-то сказать, но не смог, только на ничего не понимающем лице читался немой вопрос. — Очень просто, — улыбнулась она. — я видела во сне. Я говорила тебе, что тоже попала под влияние этой аномалии, или эксперимента, если тебе так больше нравится. Ну вот. Это все чистая правда, только я не сказала тебе еще одной вещи, — она замолчала, судорожно сглотнула застрявший в горле ком. — я… я вижу эти сны заранее. Я — ясновидящая, то есть нет, не так. Я вижу пророческие сны.
Сергей рассмеялся.
— Но это же абсурд. Это антинаучно!
— Твои ночные кошмары тоже антинаучны.
— Но этого не может быть.
— Того, что происходит с тобой тоже не может быть, того, что происходит с частью земного населения тоже не может быть, однако это происходит.
— Но…
— Что, не очень убедительно? Тебе нужны доказательства? Пожалуйста. Я знаю, что ты получил письмо, в котором говорилось о том как умерла твоя мать, вернее, какая-то Наталья Сергеевна, то что это твоя мама я узнала только что от тебя, а тогда для меня это была просто какая-то Наталья Сергеевна. Но для тебя она значила много, потому что тебя затрясло и ты упал ничком на кровать и уставился в потолок. Глаза твои застыли, а пальцы теребили измятое письмо. Ты лежал долго, потом ты встал, уронил письмо на тумбочку у кровати и пошел на балкон. Там ты перекинул ногу через перила, поколебался, потом перекинул другую ногу и опять постоял глядя вниз.
Ты смотрел вниз, казалось, очень долго, я пыталась кричать, но язык не повиновался, да и ты меня не услышал, ты отпустил перила и сделал шаг вперед… А потом я проснулась. Я ничего не могла сделать, но потом вспомнила дату, которая высвечивалась у тебя на будильнике.
