— … и еще эти овощи. Оленька тут объелась мороженой морковкой, ее рвало…
И это тоже звучало страшно: «объелась мороженой морковкой» — если не испытать этого на себе, то это даже представить трудно, не то что поверить.
Голос олиной мамы стал монотонным, слова слились в гул, потеряли смысл, потом также слились мысли. Сказывалась усталость вызванная многодневной беготней по лесу. Он задремал.
Последнее, что он осознал, почувствовал, принял были ласковые женские руки, которые укутали его чем-то мягким и теплым. Стало уютно и он заснул…
… Проснулся он в своем номере в гостинице «Россия». Было еще темно. Он недовольно повернулся на другой бок и закрыл глаза. Он уже привык к тому, что засыпая во сне он просыпается на яву и наоборот. Иногда это успокаивало, иногда злило. Сейчас был второй вариант и он попытался заснуть снова…
…Он проснулся от того, что с него жестоко сдернули плед, которым до того накрыли. Сергей открыл глаза. Над ним высился Виктор со своей вечной улыбкой. В его руке все еще был зажат плед.
— Вставай, старик, — сообщил он. — придется тебе перелечь.
Сергей поднялся, поежился. К тому, что во сне он чувствует как на яву он тоже привык, и не относился к сну, как к сну, а считал его скорее второй жизнью.
Было не жарко. он встал и потопал за Виктором. К его удивлению Виктор вышел на улицу. Там уже стемнело.
Рядом с домом стояли олина мать, Рик и Володька.
— Ну вот и вы, сказала женщина. — идем, я вас на ночлег устрою.
— Да нам только до утра, а там пойдем к своим.
Они прошли по темному, казалось умершему городку, но далеко они отойти не успели. Женщина остановилась около темной громады дома, который в ночи казался темнее самой темноты, прошла через калитку, по двору, подошла к двери, ковырнула ключом замок и приглашающе махнула рукой в сторону уже открытой двери. Они вошли внутрь, дверь захлопнулась. В кромешной тьме что-то шкрябнуло и женщина зажгла какой-то светильник.
— А мы где? — вырвалось у Сергея.
Женщина улыбнулась:
— Это дом одного нашего друга, вернее друга мужа. Они вместе на фронт ушли, а за его домом я приглядываю.
До войны он учителем работал в нашей школе, а потом, — она вздохнула. — учителей ведь не призывали, а он сам пошел.
Воцарилось молчание. Потом женщина выдавила: «я пойду, а вы здесь сами располагайтесь» — вышла и снова все затихло.
— Вот они на фронте, а мы все никак не доползем, — гнусаво пожаловался Володька.
— Ниче, доползем, — отозвался Виктор. — А пока пойдем смотреть апартаменты.
