Единственными, кто быстро освоился с незнакомыми блюдами, оказались двое комсомольцев-корейцев из местных и, разумеется, Всеволод. Корейцы вытащили свои чоккарак[15], а бывший сержант взял лежавшие рядом с ним хаси[16], и вся троица налегла на еду.
Сидевшие за соседним столом японцы весело поглядывали на новоприбывших и со смехом обсуждали их мытарствия с обедом. Достаточно быстро Волкову надоело слушать примитивные остроты недавних крестьян – происхождение японцев он определил по тем сравнениям и эпитетам, которыми они награждали советских красноармейцев, а потому он оторвался от еды и громко четко произнес на языке детей Аматэрасу:
- Грубый подобен горбатому, невоспитанный – хромому. Солдат не тот, кто жрет все, что видит, а тот, кто свой долг свято выполняет! Еще что-то смешное есть? Тогда скажите – вместе посмеемся.
Он прекрасно понимал, что фразу построил коряво и, наверняка, не совсем грамотно, но точно знал: понять его можно. И без напряга. А потому, когда смешки как по мановению руки стихли, внутренне возликовал. «Папаня сейчас был бы мной доволен, – гордо думалось Всеволоду. – Четко я все рассчитал. Если уж у наших япошек понятие «долг» чуть ли не самое главное в жизни, то уж у этих «камикадзе» долг – это ва-а-а-аще!»
- Волков, а ты им сейчас чего сказал? – спросил новобранец по фамилии Прохоров.
Был он родом откуда-то из-под Рязани – здоровяк с льняными вихрами, круглым простодушным лицом и грандиозным количеством веснушек. В бане Всеволод обратил внимание на то, что они покрывали у Прохорова не только лицо, но и плечи, руки, грудь спину и, кажется, даже живот. «Рязань косопузая» скривившись ковырялся ложкой в мисосиру, вылавливая из него кусочки водорослей и разглядывая их с нескрываемым подозрением.
- Сказал, что грешно смеяться над убогими, – хмыкнул бывший сержант и вдруг рявкнул, – А ну, духи, жрать! Все, до донышка! В армии нагрузки – не в поле с косой баловать! Без жратвы ослабнете, и мне что – на горбу вас таскать?! Еда не обязана вкусной быть, она питательной быть должна! – В этот момент ему вспомнились рассказы отца о «деликатесах» Советской Армии: «бигусе» из перекисшей капусты и картошки и «белом медведе» – вареном сале, на шкуре которого кое-где оставалась щетина, и он буквально зарычал, – ЖРАТЬ, Я СКАЗАЛ!!!
Яростный рык оказал на всех магическое действие. Японцы дружно, словно их дернули за невидимые ниточки, отвернулись, а советские судорожно схватились за свои, вытащенные из-за голенищ новых сапог, ложки и накинулись на неизвестную еду. Они давились, глотали не жуя, но, в результате, расправились с обедом даже быстрее своих товарищей из страны Восходящего Солнца.
