Я улыбаюсь.
– Так тебе было что-то нужно?
Ее глаза становятся шире, а затем сужаются.
– Я просто хотела проверить, как ты. Ненавижу, когда ты отстраняешься. Меня это нервирует.
– Не стоит. Я имею в виду, нервничать, – говорю я. – Все в порядке.
Сестра кивает.
– Хорошо.
Но непохоже, что она поверила мне, а я не знаю, что сделать, чтобы убедить ее. Я знаю Каллу лучше, чем свои пять пальцев, поэтому отлично понимаю ее эмоции.
– Я хотела пожелать тебе спокойной ночи, – наконец, произносит она. – А еще сказать, что я люблю тебя. И если ты передумаешь, даже в самый последний момент, это будет нормально. Не могу смириться с мыслью, что мы с тобой будем порознь, Финн. Но еще больше я мечтаю о том, чтобы у тебя все было в порядке. Поэтому если это то, что тебе действительно нужно, я приму это.
Ее глаза наполняются слезами, она смотрит в сторону. Я опускаю руку на ее ладонь. Сестра смотрит на меня, и ее подбородок заметно подрагивает.
– Все будет хорошо, – на этот раз мой голос звучит более убедительно. – Со мной все будет в порядке.
Она кивает.
– Repromissionem? – ее голос все еще дрожит.
– Обещаю.
Солги.
Калла
Океанский бриз развевает его волосы, Дэр улыбается под палящим дневным солнцем. Его белоснежные зубы сверкают, а я посмеиваюсь над его рассказом.
Я тянусь к нему, и он крепко обнимает меня, пытаясь прижать мое тело еще ближе к своему.
– Ты принесешь мне погибель, – говорит он, уткнувшись в мое плечо.
Его губы нежно касаются моей кожи.
– Почему? – спрашиваю я, с трудом совладав с дыханием, мои ладони летают на его груди.
От него исходит древесный запах.
– Потому что ты гораздо лучше, чем я того заслуживаю.
Первая моя эмоция после пробуждения – изумление. Потому что разве я могу быть лучше, чем он заслуживает? Мое подсознание, должно быть, оказалось опьяненным чем-то, но, невзирая на это, сон заставляет меня пребывать на седьмом небе от счастья.
Я принимаю душ и спускаюсь в столовую, чтобы съесть свой поздний завтрак или же ранний ланч. В кладовой осталось не так уж много продуктов.
– У нас закончились лимоны для лимонада, – информирую я отца, пока мы хрустим хлопьями. – А еще ветчина для сэндвичей, соус к спагетти, хлеб, молоко. Почти все, из чего можно приготовить обед.
Он рассеянно кивает, а я вздыхаю.
Мне кажется, что он падает вниз. События реальной жизни с каждым днем беспокоят его все меньше и меньше, уступая место скорби о маме. Конечно, он думает о своей работе. Но это не привносит в его жизнь ничего нового. Он всегда был трудоголиком. Фактически именно своей работой он был занят в ту ночь, когда мамы не стало. Он ездил в город забирать очередное тело.
