Комната же, напротив, была обставлена с поразительной роскошью. На высоком потолке – хрустальная люстра размером с микроавтобус. У задрапированных бархатом стен – белоснежные кресла на гнутых позолоченных ножках. А еще такой же белоснежный ковер на полу… Если по нему кто-то ходит, как же удается сохранять его таким чистым! И картины. Много картин в старинных резных рамах. Воображение отказывалось представить, сколько такие могут стоить.
Так, хватит щелкать клювом и изображать из себя знатока антиквариата! Как она вообще после леса оказалась тут?
Неужели прекрасный эльф Арт оказался негодяем? Охмурил, увез в лес, а потом продал ее в сексуальное рабство какому-нибудь олигарху?
Ерунда! В сексуальное рабство к олигарху, если кастинг объявить, такая очередь выстроится! Всякие «Пляски» и «Дача-2» разрыдаются от зависти. Да и нет в их городке никаких олигархов… Кажется.
А может, на них напали бандиты, похитили и… И что? Завернули ее в простыню и уложили отдыхать в музее?
О том, что ее таинственное перемещение как-то связано с давешним видением, и думать не хотелось. Не та ситуация, чтобы терять голову и скоропостижно сходить с ума.
В голову почему-то лезла детская страшилка: «В одной черной-черной комнате была черная-черная тень»… Про черные-черные глаза там вроде бы ничего не говорилось.
Ладно, хватит разлеживаться. Лис соскользнула с кровати, покрепче завязала над грудью простыню и подбежала к двери. Толкнула. Дернула на себя. Потом сильнее и еще сильнее. Дверь не шелохнулась.
Ну этого и следовало ожидать. Тот, кто приволок девушку в эти покои, вряд ли сделал это для того, чтобы она. проснувшись. вышла и прогулялась.
А может, окна не так прочно замурованы? Шансов мало, но проверить нужно. Заодно посмотреть, что там за пейзаж и вообще где она оказалась. В конце концов, можно будет разбить стекло тем же креслом и выбраться. Если, конечно, ее, как кавказскую пленницу, не разместили в комнатке с видом на пропасть.
Выглянуть в окошко в этих покоях оказалось не так уж и просто: шторы, занавески, драпировки – хороших десять слоев. До стекла она добиралась минут пять, чертыхаясь и путаясь в тканях всех сортов. А когда добралась – разочарованно всхлипнула. За окном – такая густая и непроглядная темнота, что смотри – не смотри, ничего не высмотришь.
– Где мои вещи, куда я попала?.. – обреченно проговорила она.
– Ну… Если вещи – это одежда, то их на вас было не так уж и много, – неожиданно ответили ей. Голос был мужской, глубокий. И совершенно явно – насмешливый. Кажется, это его она слышала в лесу, перед тем как хлопнуться в обморок.
