Патрик перешел на крик, обращаясь главным образом к парочке геев, воспитывавших приемного ребенка, бабушке одного из воспитанников, пришедшей на собрание вместо работавших родителей, и, конечно же, к образцовой супружеской паре вертолетчиков. Последние пришли вместе, чтобы всем показать, насколько важен был для них вопрос воспитания потомства, и сидели, словно в школе, разложив блокноты на коленях, как будто бы на этом собрании могли сказать о чем-то очень важном, что обязательно требовалось записать.
Глядя на эту образцовую супружескую пару, он воскликнул:
– Пометьте же себе заглавными буквами: «ВАМ ПРОСТО ПОВЕЗЛО!»
Патрик прокричал это, брызгая слюной, и потряс правой рукой с зажатой в ней зажигалкой.
– То, что случилось со мной, могло случиться и с вами! – не сбавляя тона, продолжил он. – Думаете, что вы непогрешимы? Тут вы ошибаетесь! Поэтому я не вижу другого способа…
– Господин Винтер! – перебила его Виктория.
Кроткий голос этой шестидесятидвухлетней воспитательницы сбил с толку Патрика, и он внимательно посмотрел на нее. Она, как всегда, была одета в оранжевое платье, однако из-за погоды в этот вечер сменила свои балетки на прорезиненные туфли.
– Не хотите присесть? – как ни в чем не бывало продолжила Виктория, указывая рукой на свободный стульчик.
– Нет, нет. Я просто хочу…
Увидев протянутый ему мобильный телефон, он запнулся, подумав: «Она хочет, чтобы я поговорил с полицией?»
Однако Патрик ошибся.
– У телефона ваша жена, – проговорила Виктория.
Тут ему пришлось признать, что со стороны воспитательницы это был умный ход. Он всегда с большим уважением относился к этой женщине, которой скоро предстояло выйти на пенсию и которая обладала огромным опытом в воспитании подрастающего поколения. За долгие годы своей работы она наставила на правильный жизненный путь не один десяток своих воспитанников. И то, что Виктория позвонила именно Линде, явилось таким неожиданным ходом, который он не предвидел.
Это действительно было умно.
И очень чутко с ее стороны.
Он взял мобильный телефон и, проглотив подступивший к горлу комок, сказал:
– Линда, это ты?
– Да. В чем дело, дорогой?
«Дорогой!» – эхом отозвалось это слово в его голове.
Как долго она так его не называла! Раньше как минимум три раза на дню – утром, в обед и вечером. Но с исчезновением сына их совместная жизнь разрушилась, и ласковые слова, свидетельствовавшие о взаимной любви, куда-то испарились.
– Дорогая, – ответил Патрик. – Прости, но сейчас я не могу говорить. Я все написал тебе в письме, которое ты скоро получишь по почте.
