– Что привело тебя ко мне и без группы поддержки? – не стесняясь своего облачения, спросила мелкая.
– А мне есть чего опасаться? – насмешливо спросил я.
На мой вопрос Син лишь пожала плечами, отчего полотенце слегка сползло вниз. Оно сползло буквально на полсантиметра, но осознание этого возбудило мое, скажем так, воображение, отчего в штанах стало тесно.
– Может, ты оденешься? – просипел я.
– Зачем? – логика девчонки манила.
– Чтобы поговорить, – собрался с мыслями я.
– Я не хочу, – она не капризничала, просто озвучила свое решение.
– Почему? – я даже растерялся от такой откровенности.
Мелкая, не торопясь, подошла по мне и, обойдя меня кругом, громко втянула носом воздух, при этом ее ноздри трепетали, а глаза были слегка закрыты. Я стоял как вкопанный, боясь пошевелиться и, не отрывая глаз от маленькой полуобнаженной феи, впитывал ее образ, который, казалось, навсегда впечатался в мою память. От нее пахло полевыми цветами, капли воды падали на хрупкие плечи с мокрых волос. Бледная кожа светилась, и хотелось наклониться к ней, и, так же, как и маленькая, глубоко втянуть носом ее чудесный запах.
– От тебя воняет этой пустоголовой блондинкой с гипертрофированной самооценкой, – мелкая брезгливо сморщила нос и отошла от меня на два шага. – Поэтому я не расположена с тобой сегодня вести светские беседы.
Ответ мелкой не удивил меня, он меня шокировал. От меня воняет Лорией? Как она могла это почувствовать? Но я собрался и продолжил настаивать.
– Хорошо, тогда я скажу, что хотел и уйду, – четко проговорил я.
На это Син лишь вновь пожала плечами, отчего полотенце еще сползло вниз на полсантиметра. Говорить становилось все сложнее.
– Я пришел извиниться. У меня было время подумать, и ты умеешь мотивировать людей на активацию мозговой деятельности, – говоря это, я обеими руками взял майку на груди, намекая на ее розовый цвет, – ты права, в тот момент, когда я говорил тебе обидные слова о твоей семье, я хотел тебя обидеть, и у меня это получилось. Твой педагогический талант доходчиво убедил меня, что терять родных – это больно и насмехаться над этим нельзя. А мои намеки на корыстность абсолютно беспочвенны. Знаю, главная лекарка военного госпиталя – это безмерное уважение со стороны любого фронтовика. А фронтовиков у нас сейчас – каждый первый. Я прошу у тебя прощения. Больше такого не повторится.
Мелкая смотрела на меня в упор, не отрывая глаз. Она сканировала меня, как будто пытаясь понять, какую подлянку я приготовил на этот раз. Но я был искренен, как никогда. Последний ее ход показал мне, как тяжело терять лучших друзей. Беда потери родных во время войны меня миновала, и пацанов своих я всех сохранил. А она – дочь лекарки. Раненые, страдающие, умирающие. Цинизм – часть профессии, иначе сойдешь с ума.
