Подвиг Андрея Коробицына | страница 12
О Пекконене знали и комендант, и начальник заставы, и бойцы, как о главном своем враге на этом участке, опытном, сильном, умелом. Знали о Пекконене и по окрестным деревням, и крестьяне сами следили за каждым богатым мужиком, подозревая его в связях с ингерманландцем. Следили вообще за каждым сомнительным человеком, и незнакомцев, появлявшихся с тылу, тоже представляли на заставу, потому что и в тылу еще не разгромлен окончательно враг.
Пекконену приходилось трудно. Ему не удавалось связаться со своими людьми на советской стороне, и он имел далеко недостаточное представление о теперешнем положении на границе. Советские люди работали все лучше и лучше — Пекконен явственно видел это по своим неудачам. И когда он слушал любовные и боевые песни бойцов, он в злобе сжимал кулаки, потому что это ничего не обозначало: пока одни пели, другие сторожили границу. Потом другие будут петь, спать, гулять, а эти сторожить. Но Пекконен не унывал. Трудности только возбуждали его. Он надеялся победить.
Он жил близ границы, в лесной избе, просторной, теплой и светлой. Особых удобств он не любил — разбалуешься. Избу эту он называл, впрочем, дачей. При нем была огромная овчарка, по кличке «Тесу». Он любил ее так же, как свой парабеллум, с которым никогда не расставался.
С большим опозданием вернулся наконец муж той самой женщины, которой Пекконен поручил прельстить Коробицына, заманить его. Этот человек в белой армии, куда он бежал из Вологды в восемнадцатом году, дослужился до чина капитана. Он работал там в контрразведке и прославился своей жестокостью.
Вернулся он сейчас угрюмый и недовольный.
— Пять раз пытался — на шестой раз прошел, — рассказывал он Пекконену. — В отличную вьюгу — и то не удалось. Пробрался ночью по ледоходу. Лед ломается под ногой, сколько раз в полынью окунался, был мокрый снег, гадость… Не понимаю, как жив остался… Наш рыбак на берегу подсушил — и сразу я к вам.
Они сидели в светлой горнице на плетеных стульях и пили коньяк.
Пекконен спросил:
— А вообще-то жизнь как?..
— А вообще-то жизнь как?
Агент поморщился.
— Бьют торговцев налогами, вой идет. Кооперация, совхозы… Промышленность укрепилась… Все заводы дымят…
Он замолчал.
Это был невысокий мужчина, темноволосый и темноглазый, с никогда не улыбающимся лицом, и две резких черты у маленького рта его, как шрамы, стягивали кожу на его щеках. В сером свитере, без пиджака, он сидел, угрюмый и жесткий, и пил коньяк. После разгрома белых армий он, как и Пекконен, стал профессиональным диверсантом.
