СТЮАРТ: Благодарности я не жду. Но считаю, что поливать другого человека презрением недопустимо.
Так я ему и сказал.
За своими деньгами он приходит ко мне в кабинет. Было бы гораздо проще, чтобы он обращался к Джоан, моему секретарю-референту: она у нас выполняет обязанности кассира; но он почему-то упрямо ломится ко мне. Да еще начинает ерничать: «Мистер Босс, будьте так любезны отстегнуть мне зряплату, сэр», – это либо потуги на юмор, либо убогое подражание шоферскому жаргону. Ни один из наших водителей такого себе не позволяет: нормальный человек заглядывает в кабинет к Джоан и спрашивает: «Можно?» или: «Я не рано?» Ну это еще полбеды.
Хуже то, что Оливер, не считаясь с моей занятостью, сразу плюхается в кресло и чавкает жвачкой.
А еще хуже то, что на переднем крыле доверенного Оливеру фургона появилась большая вмятина, о которой он умолчал, поскольку якобы не понимает, откуда она взялась.
И уж совсем плохо то, что Оливер любит оставлять дверь в приемную нараспашку, чтобы Джоан слышала его хамство, которое на посторонний слух может быть истолковано и по-другому. Между прочим, на работе его не любят. Потому-то я и стараюсь отправлять его в дальние рейсы.
Так вот: сидел он у меня в кабинете и крутил на большом пальце ключи от фургона, время от времени сжимая их в кулаке. Потом начал громогласно пересчитывать деньги, как будто я – самый жуликоватый наниматель во всем Лондоне. В конце концов он поднял голову и спрашивает:
– Никаких вычетов за твои услуги по навешиванию полок для Джилл, а? – и гаденько подмигнул.
Кажется, я говорил, что помогал им с мелким ремонтом. А кто бы еще за это взялся? Встаю, прикрываю дверь. И останавливаюсь за своим письменным столом.
– Оливер, давай условимся: работа есть работа, согласен?
После этой совершенно резонной фразы я потянулся к телефону, чтобы набрать номер. В это время Оливер протянул руку и нажал на рычаг.
– Работа есть работа, говоришь? – начал он дурашливым, издевательским тоном и стал нести какую-то ахинею насчет того, что «А» есть «А», но не бывает ли такого, чтобы «А» на поверку означало «Б», и так далее. Чистой воды словоблудие, замаскированное под философию. Одновременно он сжимал и разжимал кулак с ключами; думаю, в итоге именно это несколько выбило меня из колеи.
– Слушай, Оливер, у меня много дел, так что…
– …так что пошел вон, да?
– Ну, если коротко, то да, пошел вон, ясно?
Выбравшись из кресла, он остановился лицом ко мне, сжимая и разжимая правый кулак: вот ключи есть – вот ключей нет, вот они есть, вот их нет – ни дать ни взять дешевый фокусник из телевизора. Напускал на себя грозный вид, отчего положение делалось еще хуже. Глупее, что ли. У меня, конечно, страха не было. Но закипала злоба.
